А в конце 1568 или начале 1569 г. он уже назначается на воеводство в Донков, одну из небольших крепостей на юге России. Первым воеводой Донкова князь И.П. Шуйский пробудет долго: как минимум, до конца лета 1569-го, а может быть, и до весенних месяцев 1570-го. Вторым воеводой у него был князь И.М. Канбаров, а затем Ф.В. Шереметев[156]. Не ранее осени 1569 г. из Москвы пришла смена: воевода князь И.И. Тростенский и голова В.П. Измайлов[157].

Должность, можно сказать, знаковая. Приглядевшись к тому, куда именно отправили Ивана Петровича, можно многое понять в его судьбе.

Донков – страшное место.

Крепость у верховьев Дона, к северо-востоку от Ельца. Сама эта местность, южная Рязанщина, в XVI столетии являлась самой разоряемой на всей Московской Руси. Сюда ногайцы и крымские татары наведывались с устрашающей регулярностью. За несколько десятилетий до назначения И.П. Шуйского в этих местах был богатый город с пристанью, от которой начиналось судоходство по Дону. Так вот, он запустел от татарского разорения. На долгое время Россия утратила тут свой опорный пункт. Лишь незадолго до отправки Ивана Петровича на воеводство здесь поставили новую крепость[158]. Можно сказать, Шуйский въехал в форт, еще благоухающий свежесрубленной древесиной…

Шуйский оказался на переднем крае русской обороны. Это отнюдь не синекура для богатого и влиятельного аристократа. Служба в Донкове обещала большие испытания, славу военачальника, первым сталкивающегося с опасным врагом, и множество прекрасных возможностей сложить голову.

Иван Петрович должен был уничтожать малые шайки татар и тщательно следить за действиями каждой «сторожи» – дозорного отряда, углубляющегося далеко в степь. От донковского воеводы требовалось, получив известие о нападении татар, – не важно, от загнавшего коня ратника «сторожи» или же просто увидев дымный столб далеко на юге, – немедленно отправить гонца «государевым большим воеводам», стоящим на Оке. После этого он обязан был «затвориться» со всем населением, стрельцами, казаками и дворянами. А «государевы большие воеводы» каждый год, невзирая на погоду, состояние государственных финансов и ход боевых действий на других границах, выходили на Оку с великими полками московскими, как тогда говорили, «в силе тяжкой». Они могли успеть к Шуйскому на помощь, а могли и не успеть. И тогда он оказывался один на один с целой ордой, явившейся за «живым товаром» для рабских рынков. Притом глава русской оборонительной армии мог решить, что контрудар в южном направлении – слишком рискованный ход, и надежнее будет пожертвовать маленьким Донковом ради удержания стратегически важного Окского рубежа…

В некоторых случаях из небольших гарнизонов «украинных», т. е. пограничных, крепостей «по крымским вестям» составлялась небольшая самостоятельная рать на три полка. Она могла, собравшись воедино, отразить набег, если только на русские земли шел не сам хан со всеми силами. Когда командование считало необходимым собрать «украинных воевод», то сходились вместе гарнизоны Донкова, Мценска, Дедилова, Новосиля и Орла. В ту пору на юге России мог оказаться небольшой корпус опричных сил, и тогда «украинная рать» объединялась с ним. В боевом расписании 7078 (1569/1570) г. первенствующим воеводой для подобной сборной трехполковой армии назначен командир донковского гарнизона князь И.П. Шуйский[159].

В августе – сентябре 1569 г. разразилась гроза на южных рубежах Московского государства. Под Рыльском и в районе Путивля русские дозорные отряды наткнулись на крупные силы татар и вступили с ними в бой. «Сторожи» понесли потери. Но Москва узнала о готовящемся нападении и принялась собирать большую оборонительную армию, а заодно и концентрировать отряды «украинных воевод». Разведчики князя И.П. Шуйского обнаружили 30-тысячное войско крымцев[160]. 12 сентября орда в 6 или 7 тысяч татар совершила нападение на посад Новосиля и «стояли» там день, но острог то ли не взяли, то ли просто не решились на приступ. Там неприятель потерял семь человек пленниками. Эти «языки» сказали «в роспросе», что готовится большое вторжение[161].

Новых масштабных боевых действий не произошло, лишь на рязанские места несколько позже был совершен набег. Через год, осенью, тревога на степном юге возобновилась, и государь вышел «для прямого дела» с основными силами русской армии. Слава богу, опять на юге обошлось незначительными стычками. Однако тревога не утихала, ждали неприятеля «в силе тяжкой».

Все понимали: куда отправляется сын прославленного отца и отпрыск вельможного рода, до какой степени опасной является его новая должность… и все-таки его послали туда. Отношение к службе военно-политической элиты того времени разительно отличалось от воззрений на служебной долг нашей современной элиты. Отправился бы сын министра или олигарха в должности, скажем, комбата или комполка воевать в Чечню, когда там шли ожесточенные бои? Вот уж вряд ли. А тогда это было нормальным делом. Россия очень долго вела с осколками Золотой Орды смертельно опасную дуэль. Это было противоборство беспощадное и немилосердное. Но не вести его означало отказаться от собственной государственности, от независимости, да от свободы, по большому счету.

Угон татарами полона принимал чудовищные масштабы, пока не была налажена качественная оборона русского юга, о которую воинственные пришельцы обламывали зубы. В случае прорыва этой обороны на рабовладельческие рынки доставлялись тысячи и десятки тысяч русских рабов для продажи по всему Средиземноморью – в Константинополь, в Египет, даже в сердцевину Африки. На протяжении нескольких веков наши предки были «русской слоновой костью» для тамошних воротил-работорговцев. Россия с оборонительными задачами справлялась наилучшим образом, хотя на это ежегодно уходили колоссальные людские и финансовые ресурсы. Неплохо построили оборону своих южных областей и поляки. А вот Великое княжество Литовское оказалось неспособно как следует защитить себя. И татарские отряды прорывались из Крыма аж до Северной Белоруссии… Очень хорошо, что при Иване IV была уничтожена независимость Казанского, а затем и Астраханского ханств, иначе бог весть как долго нашему народу пришлось бы расплачиваться за экономическое процветание восточных соседей «русской слоновой костью». Еще того лучше, что при Екатерине II наконец-то было раздавлено осиное гнездо Крымского ханства. Страна не могла нормально развиваться, имея под боком постоянные источники военной опасности. В современной популярной литературе многовато разговоров о «процветающем сельском хозяйстве», «высокой оригинальной культуре» Крымского ханства и т. п. Вот только слова «рассадник массового рабовладения» почему-то забывают добавить…