— Стоит поесть, — прервала меня Эммилия. — В следующий раз неизвестно, когда сможем перекусить. Например, когда мы встретились в холмах, я не питалась простой пищей примерно дней двадцать.

Аргументировала что надо, я спорить не стал, разделся и пошёл в душевую. Я ждал худшего, но никаких бочек и кадушек не было, реально была душевая. Такие на дачах строят: комнатка метр на метр, вверху краник для воды, внизу дырка для её слива. Вода была тёплой — судя по всему сейчас где-то полдень, и солнце успело её нагреть. Я поднял мочалку, точнее тряпичный мешочек с чем-то твёрдым, но гибким внутри. Мыло было не предоставлено, но я и без него отмылся, поблаженствовав под тёплыми струями воды. Выглянул из-за ширмы: в комнате никого не было, но я всё равно прикрылся ради приличия — мало ли кто войдёт ещё, а я тут расхаживаю, сверкая достоинством.

Запасной одеждой была льняная рубашка огромных размеров и такие же штаны. Я подвязал всё ремешками, что там же лежали, отметив при этом в зеркале, как нелепо выгляжу: такой крестьянин с наглой аристократической рожей.

— Чёт щетиной зарос, — пробурчал я зеркальному себе. — Надо бы что-то с этим делать, — ухмыльнувшись, я вышел из комнаты.

Общую залу освящало только одно окно, и я сел подальше от него.

— Добрый день, господин. Вы желаете поесть или выпить? Сегодня замечательный борщ, сама готовила, — с улыбкой проговорила девушка, подошедшая ко мне.

В зале я заметил ещё несколько таких же девушек, наверное официантки или дочери трактирщика, потому что все были очень похожи. С круглыми и румяными лицами, приличной стройности фигурой, такие гарные дивчины.

— Да, давай свой борщ, — улыбнулся я ей в ответ. — Попробуем вашу замечательную стряпню.

— Есть ещё свежие лепёшки, а что будете пить? — не отставала девушка и не прекращала улыбаться.

«Да, с коммерцией и разводом клиента у них всё в порядке», — подумал я, а в слух сказал:

— Ну, хорошо, давай ещё пару лепёшек, а с питьём потом решим.

— Сейчас, господин.

Улыбнувшись напоследок, она умчалась на кухню, а я принялся изучать сидящих в зале.

Трактирщик, такой добротный дядька за стойкой, с кем-то яро спорил, в углу у двери стену подпирал амбал с побитой, но довольной рожей — вышибала, наверное. Ещё здесь сидело с десяток обычных людей, но меня заинтересовала кучка гномов, которые сидели за соседним со мной столом. Ну, так я себе их и представлял: бородатые, толстые коротышки с топорами, баграми и удочками. Удочки и багры? Что-то их не в ту степь унесло, или я стереотипно мыслю? Один из них, кстати, был негр.

«Хе, гномонегр. Прикольно. Откуда у них там пигментация только?» — задумался я, усмехаясь.

Вдобавок ко всему у некоторых волосы были покрашены в синие и зелёные тона. Ну не, а что такого? Неформалы явно. Топоры и кирки не комильфо, даёшь багры с удилищами, ломай систему иди против стереотипов, не будь серой массой.

Когда передо мной появилась еда, я сразу потерял к гномам интерес. В миске был самый настоящий борщ, такой красный, наваристый, с капустой и мясом, рядом кусок хлеба — божественное блюдо. Лепёшки же были обычными блинами, толстыми и маслянистыми. О, официант, что это у вас салфетки такие жирные. Напрасно это вы, батенька, рожу блинами вытираете.

— Шикарно! Слушай, а у вас молоко есть? И варенье, мёд какой-нибудь? — спросил я, не скрывая восторга.

— Конечно есть, господин. Принести? — ещё больше расплылась в улыбке девушка.

Я кивнул, и она убежала. И я принялся поглощать еду: с борщом быстро расправился и взялся за блины. Надеюсь, своими кулинарными изысками не сильно разорю Эммилию. Зато никакого алкоголя, здоровый полноценный завтрак.

— Мать моя гномиха! — проорал один из гномов, и все залились ржанием.

— Или гном, — не думая, произнёс я на автомате, взяв следующий блин.

Гномы стихли, а тот, кого я оскорбил, встал из-за стола. Возможно, гномов и здесь тоже достают тем, что они голубки. Бабы у них бородатые и друг друга путают они в темноте. Если это так, то дело моё совсем плохо.

— Повтори, что ты сказал? — заорал на меня гном, откидывая в сторону мой завтрак вместе со столом.

Я застыл с блином у рта лишь на секунду, пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы не получить по башке пудовым кулаком. Приземлился я возле вышибалы, он улыбнулся, и в его улыбке не хватало нескольких зубов.

— Разбирайтесь на улице. А ты, почтенный, заплатишь за сломанную утварь.

С этими словами вышибала направился к двери, чтобы вышвырнуть меня. Вот жеж сыкливая тварь! А где гному по щам втащить и посоветовать сидеть тихо? Какого хрена все шишки мне? Тебе за что платят? Не ждите теперь от меня пяти звёзд за обслуживание.

— Э… Эй! Стоять, стой бл… — запротестовал я, но вышибале мои протесты были неинтересны, и тогда я обложил его исконно русским трёхэтажным матом.

Это сработало — амбал остановился, занес руку для удара, но в этот момент покачнулся и упал.

— Говорят же, стой. Значит надо стоять. Никакой учтивости, — сказала Эммилия бесчувственному телу вышибалы. — А вы хотите подраться? — обратилась она ледяным тоном к гному.

— Ладно, не стоит извинений, прощаю на первый раз, всё-таки я ем. Нет смысла марать руки, — озлоблено надулся бородач и пошёл к трактирщику, который стал орать таким же благим матом, как и я мгновение назад.

Мы вернулись в комнату, и я рассказал Эм о случившемся. Первое, что она сделала, так это отвесила мне такой сильный подзатыльник, что чуть искры из глаз не посыпались.

— Ау! — застонал я. — За что?

— Думай, что говоришь. Хоть иногда, — раздражённо произнесла вампирша. — Даже я ещё не привыкла к твоему… твоим… — она задумалась. — Скажем так: заскокам.