Русская рать двигалась походным порядком от Великого Новгорода в сторону Ижорских земель и Копорья. Пять сотен вёрст по лесным дорогам были немаленьким расстоянием, и четыре тысячи человек растянулись по ней на десяток вёрст.

Первыми шли, как и положено, головные дозоры пластунов, а затем уже и строевых сотен. После них шла княжья дружина, а за ней следовала Андреевская бригада, и после неё с большими такими промежутками шли ушкуйники да санный поезд новгородских охочих людей набежников. Заднее прикрытие из двух сотен княжьей дружины буквально подталкивало вперёд этих несобранных добровольцев из стольного города и с новгородских пятин. Порядка там явно не хватало, и не раз уже князь спрашивал с новгородских старшин за их беспутство и небрежение.

– Ничего, – кивнул в сторону шумного лагеря набежников Сотник, – Пару раз вырежут у костров с десяток горлопанов, или же стрелами на переходе побьют, так враз они потом поумнеют. До первой серьёзной крови только такая дурь, до чужой земли, потом и мужики поменяются, что уж о самих воинах то говорить.

До чужой земли было уже, что называется, рукой подать. В двадцати верстах к западу была уже датская крепость Нарва.

Два десятка тяжёлой латной конницы из гарнизона крепости шли налегке к востоку. Номинально эта земля за речкой Нарвой принадлежала русскому Новгороду. Да только где этот самый Новгород, а где их крепость!? До своих было рукой подать, всего-то около полдня пути по старинному тракту. Поэтому чувствовали на западе Ижорской земли датчане себя как у себя дома. Гарнизон в крепости был немаленький, и ему постоянно требовалась большое количество еды и фуража для его многочисленной конницы. А где всё это брать, как не в окрестных селениях Эстов, Ижоры или Води. Против профессиональных воинов местные финские и балтские народы старались открыто не выступать, предпочитая как-то договариваться и отдавать всё требуемое от них добровольно. Так что, чувствовали здесь себя датчане весьма уверенно. Каково же было их удивление, когда посреди лесной дороги прямо пред ними вдруг нарисовалась странная человеческая фигура в белом балахоне, держащая в руках весьма странной формы арбалет.

Человек в белом поднял повелительно правую руку вверх и со спокойным нахальством, глядя на подъезжавших к нему латников, прокричал на довольно скверном немецком:

– Halt! Wer spricht Russisch? Komm zu mir! (Стой! Есть, кто говорит на русском? Подойди ко мне!)

– Что позволяет себе это чучело в белой тряпке? – изумлённо спросил у десятника Оллафа благородный Холдор, предводитель всего отряда.

– Смею заметить, что он требует нас остановиться и дать ему переводчика на русский, – ответил на вопрос своего старшего пожилой десятник и выкрикнул в конец строя, – Джеспера сюда! Живо! Он хорошо знает язык этих варваров.

– Кто он такой вообще, чтобы что-то тут требовать от славных воинов короля Вальдемара? Если он не бросит свою деревяшку на снег, то я лично проткну его вот этим своим копьём! Переведите этому дикарю немедленно, Джеспер! – спесиво выкрикнул в сторону наглого русского старший из датчан.

Выслушав перевод толмача, русский только лишь усмехнулся и очень спокойно, с достоинством что-то ему там ответил:

– Переводи, переводи, не бойся, – подбодрил Родька датского толмача.

Тот побледнел и начал сбивчиво и торопливо пересказывать:

– Мой господин, этот человек на дороге велел передать, что, если отряд пройдёт ещё три шага вперёд, то уже на четвёртом весь наш отряд перебьют на месте. Вокруг нас уже целый отряд русских. И он говорит, – и толмач сделал паузу, замолчав.

– Ну же, что ты мнёшься как кухарка перед порогом господина? Переводи дальше! – выкрикнул побледневший от гнева Холдор.

– Он говорит, что это русская земля, и в весьма грубой форме требует нас убраться к себе в Нарву.

– Ах так, – вскричал Холдор, – Три шага, говоришь! И это мне, королевскому рыцарю, указывает какое-то там чучело с палкой?!

И он демонстративно тронул коня с места.

Арбалет русского мгновенно оказался прижат к плечу в направлении датского командира, и морозный воздух огласил леденящий кровь волчий вой. Со всех сторон дороги волна этого жуткого воя накатила на конный отряд. Кони шарахнулись назад, чуть не сбрасывая с себя седоков. Это был воистину критический момент. Не потерял самообладание, похоже, только лишь пожилой десятник Оллаф. Он смог удержать своего жеребца и, подняв обе руки без оружия, выехал немного вперёд.

– Мы можем решить всё миром! Между нами нет войны! Переводи, баран! – и он влепил затрещину толмачу.

– Это земля Великого Новгорода! Вам здесь не место! – твёрдо глядя в глаза десятнику и чуть опустив самострел, повторил своё требование Родька.

– Пусть назовёт себя и какому господину он служит, и скажите этому смерду, что он разговаривает с самим рыцарем великого датского короля Вальдемара II Победоносного! Может, после этого у него появится подобающе раболепие перед благородным сословием! – выкрикнул чуть-чуть отошедший от оторопи Холдор.

– Передайте этому своему рыцарю, – и Родька на глазах у многочисленных зрителей приосанился, буквально изобразив собой статую гордости и превосходства, – Что он имеет честь разговаривать с самим десятником Андреевской бригады Батюшки Великого Новгорода Родиславом, кавалером трёх орденов Святого Георгия и участником битвы при Борнхёведе, где я сам лично имел честь видеть вашего монарха. Отсюда у меня вопрос к этому благородному рыцарю, отдаёт ли он вообще себе сейчас отчёт, что вот этими вот своими необдуманными действиями на исконной русской земле он ставит себя в крайне неловкое положение, после полученных заверений своего же монарха о дружбе с Батюшкой Великим Новгородом.

И Родька чуть было не смахнул выступивший на его лбу пот от столь сложно составленной и произнесённой им высокопарной речи. Но оно того явно стоило!

После перевода все присутствующие преобразились буквально на глазах. Андреевская бригада! Борнхёведе! Видел короля лично! Какие-то там непонятные, но звучащие так сильно ордена Святого Георгия. Это было очень серьёзно!

Холдор понял, что он попал в весьма скверную историю, и нужно было как-то всё срочно улаживать, ибо, похоже, что теперь утаить произошедшее от коменданта ему уже точно не удастся. Слишком неодобрительно смотрели на него со всех сторон его же люди, бросая косые взгляды.

Рыцарь бросил узды коня подскочившему оруженосцу и с самой любезной улыбкой направился «мириться» к русскому.