— Не опять, а в сотый раз, Еленочка! — Силуэт Филсы произнёс эту фразу так нежно и легко…

Её фирменный изумрудный кулончик, на котором был изображён темно-зелёный цветок с искрами, блеснул от света луны. Всегда хотела узнать, откуда же у неё взялся этот чудный кулон. Филса говорила, что её папа подарил его, а папе передал дедушка, а дедушке подарил прапрадедушка, а сам кулончик создал прапрапрадедушка. Я почувствовала, как глаза мутнеют и слезятся. Помню, как мы с Филсой придумывали истории Призрачной броши и, как мы назвали, кулону Возрождения. Прекрасные были времена… Стало так хорошо и одновременно тоскливо на душе при виде фигуры Филсы и беззаботного блаженного Этиса. Хотелось пойти за подругой туда, где пахнет тиной и квакают призрачные лягушки. Никуда не хотелось идти и возвращаться, не хотелось видеть этот противный суровый Броквен. Было желание уто…

— Ах-хах-хах, проклятый Броквен!

Я получила пощёчину. Отвернулась и часто завертела головой, пытаясь опомнится. Фигура Филсы постепенно рассыпалась на мелкие песчинки, превращаясь в страшную морду привидения. Во рту появился вкус горечи, а свет от шариков прямо резал по глазам. Подул ветерок и шарики резко испарились. Осталась только красная сверкающая оболочка.

— Что? — недоуменно воскликнула я, потирая горящую щеку.

— Посмотри на меня, Елена, — послышалось со стороны Эйдана.

Я тут же устремила взор на друга, внимательно следя за голубой дымкой и густым туманом в городе.

— Это иллюзия. Очередная аномалия, — Тайлер взял меня за щеки, заставляя открыть рот, и впихнул какую-то таблетку, а затем поднёс к губам воду. От неё шёл пар. — Броквен и этот Этис нас дурят откровенно. Как я и думал, впрочем. Выпей таблеточку, освежимся-ка.

Я стала различать горький пресный вкус таблетки. Небо защипало от таяющей капсулы.

— Для чего она? — я почему-то подумала, что Эйдан задумал что-то нехорошее.

Фыркнув, Тайлер слегка надавил на нижнюю губу. Капли прозрачной пресной слюны покатились по подбородку.

— Глотай, Елена. Для головы таблетка, полегче станет.

Успокоившись, я проглотила круглую капсулу и сразу запила холодной водой. Пару раз кашлянув и полной грудью вдохнув мертвого воздуха, я почувствовала, как боль медленно отступает. Постепенно я вернулась в чувство реальности и переварила слова Эйдана. Точно… я ведь представляла, что Этис — сплошная иллюзия для умерших ребятишек. Кажется, его иллюзии касаются не только призраков детей…

— М-да, унылая и заносчивая штука этот призрачный Броквен, — Тайлер поднялся, помогая мне встать. Он принялся отряхиваться, также как и я. Грязь, что осела на одежде и теле, пахла покойниками.

— Будем поаккуратней, — ответила я, вытирая об траву ботинки. — Кажется, это не единственный сюрприз.

Я посмотрела наверх, сузила глаза. В центре улицы туман уже рассеялся, крики и лязги цепей стали совсем не слышны. Сгустки виднелись снова где-то на горах и между проводов электростанций. Это нашествие так же, как и вчера днём, внезапно началось и прекратилось. Как ещё назвала это мисс Джей: «всплеск». Думаю, теперь было понятно, почему это так называлось. Черт, что-то мне это не нравится…

Тем временем Эйдан уже надел рюкзак на плечи, закрепил на застежке Эйнари. Он глотнул воды, почесывая затылок.

— Что, думаешь, там тоже такая же чертовщина будет? — Тайлер закрутил горлышко бутылки, сходя по пригорку к массивной прозрачной двери.

Руками я призвала свои бирюзовые волны. Магия тут же спустилась небес, проходясь краями по траве. Затем я, вдыхая свежий запах своих волн, поправила брошь, прочнее закрепляя. А то вдруг отстегнется!

Подойдя к Эйдану, я увидела, как тот перекрещивался.

— Ну, с Богом, — он чуть поклонился и посмотрел мельком на меня. Я поспешно сделала то же самое, что и друг, кивая ему.

Я осмелилась подойти вплотную к двери. Она блестела красной дымкой, золотые узоры переливались алыми бликами. Златые рисунки изображали медведей, мячики, скакалки, ну, и, конечно, крест, наверняка обозначая то, что Этис мертв. Когда я прикоснулась к золотой ручке, кожу чуть обожгло, но магия смогла меня защитить. Я глубоко вздохнула, ещё раз взглянула на Эйдана и силой, добавляя ногу, распахнула дверцу.

Что ж так ярко?!

Наши глаза ослепил яркий, ядерный оранжево-жёлтый свет. Кончики наших магических волн окрасились в золотой, по пространству заскакали узоры, с легким звоном ударяясь о цепи. Этис внутри этой красной оболочки действительно был мечтой, ну, или сказочным сном из детства. Легкие активно наполнялись подобием свежего чистого воздуха. В волосах запутывались лепестки ромашек, одуванчиков и петуний. Тут играл громкий, задорный дружный оркестр, что плыл по оранжевой дымке: мелодичные валторны, звонкие фаготы, большие органы и оглушающие тарелки. По Этису летали огромные плюшевые и надувные игрушки. Медведи с широкой улыбкой, щекастые зайцы и гордые птицы соблазняли сесть на их пушистые плечи, и полететь с ними в мир беззаботной юности. Рынки со сладостями, светящимися бластерами и лёгкой одеждой довоенных лет протягивались вдоль всего аномального места. Ну, и, конечно же, по улицам Этиса разгуливали дети разных возрастов — от пяти до четырнадцати. Они все оставались голубыми, светящимися, с белыми глазами и кандалами, но тут практически на каждом лице сверкала радостная улыбка. Даже несколько сотен взрослых ходили с лыбой до ушей. Вот это да…

— Елена, — меня окликнул Эйдан, — ущипни меня.

Я повернулась к другу. Он блестящими возбужденными глазами оглядывал призрачную лавку с прозрачными пакетами чипсов и сухарей, от которых пахло то ли беконом, то ли луком, то ли вообще усилителями вкуса. Изо рта Тайлера стекала прозрачная пузырчатая струйка слюны. Зрачки расширились до неописуемых размеров. Я не сдержала ехидного хохота, доставая из кармана сарафана салфетки.

— Так вот какую ты чертовщину имел в виду, — не переставая лукавить, я притянула его к себе, вытирая подбородок, словно годовалому дитя.

— Там… так… много… чипсов… — Эйдан говорил невнятно, жезл стал скользить в его руке от потной ладони. — Давай… купим…

Я громко усмехнулась, хлопая рукой по набитому рюкзаку.

— Иди ты в пень, гастритник. У тебя лежит в рюкзаке целый пакет чипсов. И то, может, я тебе не разрешу и выкину их к чертовой матери.

Отойдя от приятного потрясения, Эйдан состроил губы бантиком.

— Не понял, у тебя материнский инстинкт проявился здесь? — он затопал ногой. — Я, вообще-то, тебе уже в мужья гожусь, но никак не в ребёнка.

— Да что ты заладил со своим мужем?! — мои волны чуть потемнели. Ишь, на женитьбу намекает! — То в лесу о жене говорил, то в городе о помолвке, а теперь ко мне в мужья