было найти всех остальных горожан. Мы пили горячий шоколад с разноцветными краснобелыми трубочками, наперегонки искали орешки со сгущенкой, спрятанные в вазочках со взбитыми сливками, лакомились засахаренными фиалками. Я никогда не считала себя сладкоежкой и подозревала, что этого набора сладостей мне хватит на год вперед. Это было чрезмерно; чрезмерно, но чудесно, а наш с Полынью клиент Годрик обещал запомнить поездку в Шолох как лучшее приключение года.

В какой-то момент в лавку ввалились веселые Кадия и Дахху, но Кадия тотчас с дикими негодующими криками выбежала обратно, оставив меня в некотором замешательстве от такого поведения.

– Она хотела купить тут всем сладкие подарки, – объяснил Дахху, подсаживаясь к нам за барную стойку. – Вот и растерялась. Сейчас побегает, поорет из-за неудавшегося, по ее мнению, сюрприза и вернется.

– Ничего себе «растерялась», – хмыкнул Полынь.

– Узнаю нашу Кадию, – почти с материнской гордостью сообщила я. – Чувствую, пытаясь скомпенсировать этот провал, она в итоге скупит всю лавку. Попробуешь остановить ее, хорошо, Дахху?

Он серьезно пообещал постараться.

А потом мы проводили Годрика до ворот Лунного Затмения, символически обозначавших границу Шолоха (на самом деле по нашему городу не поймешь, где он начинается и где заканчивается: привет вездесущей чаще).

К моему облегчению, там дипломата сразу же перехватили Граньи, отправившиеся ему навстречу с самых границ королевства. Они поклялись в целости и сохранности сопроводить нашего клиента до опушки Смахового леса, и, поскольку мастера границ славятся серьезностью и силой честного слова, мы с Полынью как-то успокоились. Ну, вернее, я: Полынь и так по жизни на расслабоне.

Но не успели мы развернуться и с чувством выполненного долга двинуть обратно в центр, планируя наслаждаться всякими предпраздничными делами, как нам навстречу выпорхнула снежно-белая с кружевами на крылышках ташени – зимний вариант официального ведомственного письма.

– Ну приплыли! Неужели еще одно – ааааапчхи! – дело? – вздохнула я.

– Похоже на то, – Полынь вскрыл послание, предварительно сбросив с головы капюшон (почему-то он всегда его снимает, прежде чем прочитать что-то на улице – забавная и нелогичная привычка). – Так-так. Хм. У одной госпожи-чужеземки брат лежит чуть ли не при смерти. Знахарь говорит, это не простая болезнь, а что-то, навязанное чужой волей, и просит ведомство прислать кого-то из Ловчих в помощь. Отлично! В смысле, не то отлично, что человек умирает, а то, что там есть знахарь – припряжем его тебе помочь, пока я веду допрос. Разворачивайся! И, кхм, Тинави. Укутай шею шарфом потеплее. Могу отдать свой, если хочешь, – он длиннее.

– Ух ты! – восхитилась я, расслышав ворчливо-заботливую интонацию в голосе Полыни. – Вот это поворот. Неужели у тебя, как и у Дахху, есть режим взволнованной мамочки?

– Обычно нет. Но ты умеешь пробуждать в людях невиданное и неведомое, малек. Считай это своей суперспособностью.

– Одной из, ты хотел сказать.

– Одной из, – прищурившись, согласился Полынь.

Домик госпожи Лаши Бахари и ее брата господина Чудо Бахари встретил нас свежим запахом еловых ветвей и мандаринов.

Госпожа Лаши и приглашенный ею знахарь сидели возле кровати больного, и лица у обоих были тоскливые. Пребывающий то ли в обмороке, то ли в глубоком сне Чудо выглядел повеселее: как минимум, его физиономия казалась спокойной, хоть и серой.

– Я прошелся всеми диагностическими формулами, а также исцелил его от небольших зимних заболеваний, но это не повлияло на его состояние. Это точно порча, но я не могу понять, как ее обезвредить. Проблема в том, что его состояние ухудшается с каждым часом, и я боюсь, что если не разрешить это дело сегодня же, то исход может быть фатальным, – докладывал знахарь, параллельно плетя колдовские вязи напротив моего носа.

Сообразно тому, как он шептал формулы на стародольнем, я чувствовала, что дышать становится легче, а горло дерет уже не так сильно. В воздухе поплыл легкий запах свежескошенной травы – аромат, часто сопровождающий магию исцеления.

Полынь внимательно присматривался к больному, периодически глядя на него сквозь один из своих амулетов, умеющих идентифицировать некоторые виды скрытых заклинаний.

– У вашего брата есть враги? – спросила я, оборачиваясь к госпоже Лаши.

Вернее:

– У вашего бгата есть вгаги? – ибо знахарь, как это бывает, решил напоследок усилить симптомы моей простуды, а потом срубить их единым махом, чтобы Госпожа Болезнь не осталась голодной и не посмела вернуться в ближайшее время. Так что мой голос звучал гнусаво, но сочувственно.

– Не знаю даже, – госпожа Лаши прикусила губу. – Вообще я живу за городом, но приехала на праздники. У нас с Чудом замечательные отношения, однако в письмах все не обсудишь; последний раз я была в гостях летом, а когда прибыла в Шолох позавчера, он уже слабел. Сказал, что неважно чувствует себя с прошлого вечера. Мы мало говорили, я в основном читала ему вслух. А потом он уснул – и вот. Не просыпается.

Полынь кивнул:

– Итак, таинственной болезни четыре дня. Правда, пока нам некуда применить этот факт. Следует начинать с прояснения общей ситуации. Госпожа Лаши, нам нужно знать, где работает ваш брат, где часто бывает, с кем общается. Если вы в курсе, чем он занимался до вашего приезда, тоже рассказывайте. Чем больше информации, тем лучше. Но! – Ловчий поднял указательный палец. – Постарайтесь говорить емко и быстро. Время имеет значение.

Все мы покосились на лицо Чуда, которое, кажется, становилось бледнее от минуты к минуте. Госпожа Лаши набрала в грудь побольше воздуха и затараторила. Я еле успевала записывать за ней.

Чем дальше шел ее рассказ, тем яснее становилось: если не врагов, то недоброжелателей у господина Чудо, управляющего лавкой всяких диковинок, просто до задницы.

Час спустя я стояла в Квартале Постскриптумов, сжимая в руках список людей, которые имели все причины пожелать господину Чудо Бахари чего-нибудь эдакого. Изощренного и садистского.

Напротив меня находился дом, в котором жил парень, которого Бахари со скандалом уволил две недели назад, унизив при целой лавке посетителей. За углом обитала бывшая девушка, которой он изменил – трижды, на минуточку, каждый раз с разными леди. А в пятнадцати минутах пешком отсюда стоял дом торговца, которому Чудо не заплатил за партию товара, потому что тот был в мятых упаковках.

Полынь примерно с таким же по насыщенности списком гипотетических недоброжелателей отправился на запад Шолоха. Закончив с допросами, мы встретились в «Доме Искристой Пляски» – и там я похвасталась перед напарником целым блокнотом сплетен, кляуз и откровенно непечатных высказываний о господине Бахари.

– Жесть, их даже преддверие зимних праздников не остановило от грязной ругани! – взбудораженно махала руками я. – Даже тот факт, что Чудо при смерти, не вызвал ничего, кроме «да поделом ему!» в самых разных вариациях. Что-то я начинаю сомневаться в том, что наши почтенные горожане такие лапочки, как о них принято говорить. Саблезубые волки, не иначе. Я боялась, что они оттяпают мне что-нибудь на прощание – чисто в назидание за факт знакомства с этим мерзавцем! Еле унесла ноги. В общем, – я самоуверенно плюхнулась за стол напротив Полыни, – корми меня. А то у меня стресс и все такое.

Внемлющий, с унылой физиономией рассматривающий свой столь же полный блокнот, не глядя взял сырную тарталетку с тарелки, полной закусок и ягод, и протянул мне через стол – к самым губам.

– Э, – сказала я. – Я не совсем это имела в виду.

– А все, а поздно, – фыркнул Полынь. – Открывай рот, ешь, а потом включай детективную смекалку, потому что моя буксует. Ума не приложу, как нам сократить этот обширный список подозреваемых в кратчайшие сроки.

Я послушно прожевала подношение и потребовала еще.

– Вкусно! Теперь клубничку, пожалуйста!

– Сначала дай мне теорию, госпожа нахалка.

– Вот этих пятерых можно вычеркнуть, – я ногтем провела но нескольким именам в нашем общем списке. – Их не было в городе четыре дня назад, когда Чудо заболел. А его порча относится к тому разряду, которые начинают действовать мгновенно и активация которых происходит через касание. Ты видел, у него на руке что-то вроде красной родинки? Вот это оно! Помню из курса целительства.

– Отлично, – оценил Полынь, уже пером вычеркивая нужные имена.