– Планы меняются. Выходим завтра утром.

– Что за спешка? – поинтересовалась Нина, не отвлекаясь от еды. Силы нужны были не только раненой.

– Стройка сокращается, на эшелоны уже грузятся «катюши». Если они попадут на фронт… – капитан стал над Эльзой, со злобой впился в нее взглядом. Новый кусок мяса не удержался на ноже и смешался с пылью под ногами. У диверсантки, при всем ее самообладании, крошки от сухаря застряли в горле, и она поперхнулась. Но Бубенец не пощадил: – Если дорога заработает, с некоторыми и разбираться смысла не станет. И тащить через линию фронта тоже.

– Наши действия? – подал голос старшина. Ему как замыкающему при всех перемещениях группы важно было знать их порядок.

Для капитана уже словно не существовало пленницы, карты раскрылись, и прятать их под полой не имело смысла:

– Мне доснять оставшиеся километры насыпи и сделать привязку к местности центрального моста. Ты остаешься на охране. Нине спать, потому что ночью надо попробовать нанести ориентиры из огней.

– Яволь! – приняла приказ комсомолка.

Это не совсем понравилось Эльзе: если уж работаешь по легенде, то и проникновение в образ не может допускать таких явных возвращений в реальность. «Да здравствует товарищ Сталин» было бы уместнее. Хотя девочка, судя по всему, просто из кожи лезет вон перед старшим, доказывая свою преданность и незаменимость. Да еще на фоне хоть и связанной, но конкурентки…

Капитан тем временем отыскал в недрах своей заплечной скатерти-самобранки еще одну банку, на этот раз с гречкой, двумя нажимами штыка вскрыл крышку. Дольше искал дополнительную ложку. Оказалось, не для себя: протянул угощение раненой. Проснувшаяся сердобольность командира говорила об обратном: бросок через фронт будет стремительным вне зависимости от физического состояния каждого члена группы, и пощады давать он не станет.

Посчитав свою миссию оракула выполненной, Бубенец вновь преобразовался в ненавистного даже самому себе фотографа и исчез за обрывом. Едва дождавшись освобождения от опеки, Нина встала, доложилась Леше:

– Я на родник.

Скорее всего, он ей и даром был не нужен. Ей просто требовалось пройти мимо пленницы, чтобы ударом ноги, как мяч, выбить из рук Эльзы банку с едой. Футбольных ворот не выставлялось, банка с ложкой полетели в разные стороны, но тем не менее своим «одиннадцатиметровым» Нина осталась довольна. Несмотря на неодобрение единственного зрителя – Леши и ненависть вратаря, не удержавшего в руках мяч, победителем ушла к заявленному роднику.

Оставшаяся без еды пленница проводила соперницу с ненавистью: все же та выбивала не банку у нее из рук, а самообладание. Даст Бог, однажды все вернется ей бумерангом…

Сама к старшине обернулась с благодарностью:

– Спасибо тебе за все.

Леша виновато приложил руку к груди:

– Мне неловко, но… сами понимаете.

Понимать было нечего, но Эльза могла реагировать лишь на ту ситуацию, которая складывалась у нее на глазах. Существовал, конечно, еще один вариант – брать ее в свои руки! Но насколько старшина мог быть готов к самостоятельным поступкам?

Леша хотел поднять выбитую Ниной банку, но раздумал, боясь даже в этом проявить излишнюю заботу о раненой. И тогда Эльза сама, оглянувшись на тропинку, вдруг подалась к охраннику:

– Мне… мне надо бы сегодня ночью отлучиться. На встречу. И после этого готова вернуться. Клянусь. Не подведу.

Старшина беспомощно отпрянул:

– Да вы что! Наша мадам не даст вам шагу ступить.

Эльза посмотрела в сторону родника. Понимая, что это может быть последней возможностью остаться наедине со старшиной, решилась:

– Хорошо. А если… если я попрошу тебя? Всего-то и надо будет дойти и сказать нужному человеку несколько слов…

После такой просьбы Леша отстранился насколько возможно от слишком настырной арестантки. Одно дело – проявлять соучастие к больному и женщине, а другое – действовать в ее непонятных интересах за спиной командира.

– Я? Я без разрешения командира – никуда, – подтвердив свою исполнительность, поставил Леша точку в личных симпатиях к раненой.

– Это недалеко, – не отстала и принялась уговаривать Эльза, подтянув себя на то расстояние, на которое только что отстранился старшина. Припасенный камень протащила в глубокой бороздке за собой. – Ты просто прогуляешься. Передашь два-три слова. Но тем снимешь с меня все подозрения. Я прошу тебя. Умоляю. Очень. Дай руку!

Леша хоть и нерешительно, с сомнениями, но протянул ее. Эльза жарко прижала ладонь к груди. Даже надавила, чтобы старшина мог явственнее ощутить ее под одеждами. Но сказала о более высоком:

– Это сердце станет твоим. Сделай это для него. Спаси его и меня.

– Но разве можно что-то изменить? – с нескрываемым испугом озираясь по сторонам, тем не менее без особой настойчивости пытался оторвать руку от женского тепла старшина.

Нина все не возвращалась, и он сам приблизился к понравившейся пленнице. Будь его воля, он на месте командира больше доверял бы именно Эльзе…

– Изменит, – жарко возразила та. – Все изменит! Наш человек ждет взрыватели и часовые механизмы. Ему надо просто указать тайник. Под все пять мостов тротил уже должен быть заложен. И если мы их взрываем…

– То с вас снимают все подозрения? – догадался старшина.

– Именно так! Прошу тебя… И выполним задание, и поможешь лично мне.

Погладила пальчиками руку старшины, не отрывая ее от груди. Близость сыграла свое дело, и Леша начал таять:

– А что за человек? Надежный?

– Более чем! – закивала Эльза. И как полную гарантию надежности сообщила: – Даже я его не знаю. И не имела права никому о нем говорить. Но ситуация уходит, время уходит!

– Да, завтра уже может оказаться поздно, – согласился старшина и все же от греха подальше убрал руку со сладкого и жаркого волнистого местечка.

– Вот поэтому сегодня вечером или завтра на рассвете надо быть на шестьдесят пятом километре дороги, – показала свою осведомленность Эльза. И торопливо, чтобы охранник не пошел на попятную, стала втягивать его дальше в операцию. – Там надо будет подождать, когда появится наш самолет. Если рядом вдруг окажутся рабочие, они все равно бросятся в укрытие. Вы же столкнетесь якобы случайно, около самого столбика с километражем. Самолета не бойся, он бомбить не станет.

Четкий расклад операции показывал, что Эльза и впрямь находилась на самом ее острие. И излишнее рвение в ее разоблачении Бубенцом и впрямь может сыграть злую шутку…

– А… как узнаемся? Что не случайные встречные? – начал прорабатывать в уме ситуацию Леша, хотя до конца так и не обретший уверенность, что исполнит просьбу Эльзы.

– Или ты спросишь у него, или