пристрой свою хорошенькую попку на мой пиджак и раздвинь ноги.

Я смотрю на него снизу вверх, любуясь его грудью без куртки. Одетый только в черную футболку, он демонстрирует свои точеные руки вместе с замысловатыми татуировками на рукавах черными чернилами.

У меня текут слюнки.

Он приподнимает бровь, и я, не колеблясь, подхожу ближе, чтобы прижаться своей насквозь мокрой пиздой к его куртке.

Он опускается на колени на ковер передо мной, его зрачки расширяются от вожделения.

— Раздвинь ноги, Омега.

О, черт.

Его глубокий тон обращается непосредственно к моей внутренней Омеге. Мои ноги двигаются легко, и я гордо выставляю свою пизду напоказ для него, свет лампы из моей гостиной освещает мою самую интимную часть.

Он издает сдавленный стон.

— Покажи мне больше. Раздвинь губы, Омега. Дай мне увидеть все это, — требует он, его глаза безумны.

Мне следовало бы смутиться из-за его просьбы, но Ривер придает мне смелости.

Как будто я могу делать с ним все, что угодно, и не было бы никакого стыда.

Не отрывая взгляда от его темно-зеленых глаз, я стону, медленно демонстративно раздвигая губки влагалища, полностью обнажая перед ним свою дырочку.

Воздух наполнен его ароматом, и я близка к тому, чтобы снова кончить, просто вдыхая его.

— Ты такая чертовски красивая, — шепчет он, приближая свое лицо к моему влагалищу. — Как цветок.

Я стону, не в силах ничего сделать, кроме как смотреть, как он облизывает губы.

— Ты можешь расслабиться, детка. Ты никуда не уйдешь, пока не испортишь мою куртку. У меня впереди вся ночь.

И с этим предупреждением он наклоняется и прижимается ртом к моему ноющему влагалищу.

18

РИВЕР

Клянусь, я пришел сюда не за этим.

Мой план состоял в том, чтобы поговорить со Скайлар и смириться с тем фактом, что я недостаточно хорош для нее.

Что она никогда не сможет быть моей, как бы сильно я этого ни хотел.

Я мог бы избавиться от этой навязчивой идеи и обуздать своего внутреннего Альфу, который так и норовил вырваться наружу с тех пор, как я впервые встретился с ней взглядом.

Тогда я сдержу свое слово и сделаю все возможное, чтобы разузнать о ее подруге. И как только это будет сделано, наши пути разойдутся, и она исчезнет из моих мыслей.

Но, уткнувшись лицом в ее идеальную, сладкую пизду, я понимаю, что мне пиздец.

Я никуда и никогда не уйду.

У нее могла быть стая из двадцати Альф, и я бы сидел там, ожидая своей очереди, чтобы просто полизать ее ванильно-медовое пятно.

Но сейчас она вся моя, и я не обязан делить ее с кем-либо.

Моя. Моя. Моя.

Ее ноги обхватывают мои плечи, а попка наклонена к моему лицу, давая мне идеальный обзор всего. Мой язык находит ее клитор, выписывая маленькие круги вокруг него, и я вознагражден новой порцией влаги по всему лицу.

Гребаный рай.

— Альфа, — стонет она, и мой член почти вырывается из джинсов.

Я близок к тому, чтобы кончить у себя в штанах, но я готов просто лизать ее пизду весь день, если это сделает ее счастливой.

Я мог бы жить за счет ее вкуса.

Диета, состоящая только из Скайлара.

Когда я, наконец, выныриваю, чтобы глотнуть воздуха, я встречаюсь с ее дикими, полными похоти глазами. — Твоя идеальная пизда на вкус такая же, как эти печенья, — говорю я, вкладывая смысл в каждое слово. — Еще лучше. Еще слаще.

— О, — шепчет она. Ее свитер упал с плеч, и она осталась в одной майке, открывая мне вид на ее розовые соски.

Подождите, может быть, я действительно, блядь, умер от недосыпа, и это все ненастоящее.

Потому что она ни за что не стала бы добровольно насаживаться на меня своей восхитительной киской, если бы только у нее не было такой же извращенной головы, как у меня.

Но боль в моем члене напоминает мне, что я полностью проснулся, и каким-то чудом эта совершенная Омега находится у меня под языком.

Мне даже не нужно, чтобы она прикасалась ко мне. Я мог бы остаться здесь на коленях, делая все возможное, чтобы заставить ее издавать эти звуки.

Это самая сексуальная вещь, которую я когда-либо слышал, и у нее даже не Течка.

Мысль о том, чтобы связать ее узлом и взять в это лавандовое гнездышко, заставляет меня стонать в ее влагалище, и она тянет меня за волосы.

ДА.

— Я собираюсь кончить, — выдыхает она, прижимаясь тазом к моему лицу.

Это идеально.

Ее второй оргазм более сильный, чем первый, и мне приходится схватить ее за внутреннюю сторону бедер, чтобы она не упала с дивана. Все, что я чувствую на вкус, — это сахар, когда она льется прямо мне в горло.

Я рычу в ее влагалище, в то же время она кричит, ее хватка на моих волосах восхитительно болезненна.

Когда мой рот на ее губах, нет никаких скачущих мыслей или болезненного, изнуряющего беспокойства.

Есть только Омега.

Когда она, наконец, приходит в себя после оргазма, у нее трясутся конечности. Она откидывается на спинку дивана, ее веки тяжелеют, и она удовлетворенно вздыхает.

Это чертовски красивый звук, и она выглядит такой же умиротворенной, как и я.

Мое лицо покрыто Скайлар, и я никогда не хочу это смывать.

Но затем она снова садится, когда я поднимаюсь между ее ног. Ее рука дико тянется ко мне, пробегая по моему животу, когда я стою над ней. — Подожди… Ты не… — бормочет она, едва приоткрыв глаза.

Я хихикаю. Как бы сильно я ни хотел, чтобы ее руки и рот были на мне, я не собираюсь заставлять ее делать это, потому что она чувствует себя обязанной.

Я убираю ее руку, и она плюхается на диван, сворачиваясь калачиком на боку и лениво улыбаясь мне.

— Первый раз, когда мы трахнемся, — обещаю я ей, наклоняясь, чтобы прижаться губами к ее губам, — это будет не на твоем диване или когда ты заснешь. Или когда ты все еще восстанавливаешься после сотрясения мозга. Это было о тебе.

Она мурлычет у моих губ, когда я целую ее. — Прости, — шепчет она, отстраняясь.

Я усмехаюсь. — Ты такая же сумасшедшая, как я и думал, — бормочу я. — Извиняешься за то, что кончила мне на лицо.

— Хммм.

Она наполовину спит, ее губы теперь блестят от ее помады, и я не мог представить себе более совершенного зрелища.

Я в полной заднице — если бы она знала, какие мысли