Девушка шагнула назад, и под её ногой треснула ветка. Теперь она выглядела до удивления материальной. Снова плавно подняла лук, прищурилась. Он немного выглянул из-за ствола, чтоб посмотреть, на кого охотится эта странная гостья, и разглядел на ветвях дерева, стоящего в отдалении, крупную птицу. Усмехнулся и ещё немного выдвинулся вперёд, всё так же бесшумно.

– Не попадёшь, – сказал он.

Девица отреагировала мгновенно. Резкий разворот, и вот уже стрела (солидная стрела, на крупную птицу, с десятка шагов человека положит наверняка) смотрит ему в грудь.

Канут застыл, улыбаясь и разводя руками, чтоб показать, что оружие от них далеко. Он опасался нервного движения – очевидно, что с пяти шагов она попадёт – но поверх стрелы на него смотрели совершенно спокойные глаза. Мужчина присмотрелся. Зрачки её глаз были круглые, обычные, совершенно человеческие.

– Не надо, – сказал он. – Я не причиню вам вреда.

Она медленно опустила лук, но недостаточно, чтоб не вскинуть его мгновенно, и стрелу оставила на тетиве.

– Я не причиню вам вреда, – повторил Канут.

– А зачем было говорить под руку? – спросила она. Голос звучный и очень живой. Человеческий. Ему ещё не доводилось слышать такого приятного. Кто же она на самом деле?

– Извините. Но я просто захотел поправить вам прицел. Вы неверно взяли.

– Я взяла правильно. И, пожалуй, доказала бы вам.

– Докажите.

– Не могу. – Она наконец-то улыбнулась и сняла стрелу с тетивы. – Птица улетела.

– А зачем, если не секрет, вы на неё охотились? Вага не слишком вкусна. – Канут вышел на свет.

– Мне сказали, у неё отличные перья.

– Для стрел они жестковаты.

– Мне не для стрел.

Он подошёл ещё на шаг. Девица смотрела на него без страха, спокойно, и он все никак не мог решить, альва она или такой же человек, как он. Красота, в первую минуту бросившаяся ему в глаза, оказалась не такой уж бесспорной, но черты тонкие, а взгляд так и вовсе огонь. Канут понимал, что девушка не пытается его увлечь – он знал, как представительницы прекрасной половины человечества пытаются обольстить и какими при этом становятся – но увлекался сам всё больше и больше.

– Кто вы? – потребовал он. – Вы альва? Хозяйка леса?

Девушка посмотрела на него до крайности мрачно.

– Снова здорово, – вздохнула она. – Почему все стремятся увидеть во мне нелюдя? Хочу вас разочаровать – меня уже проверяли на принадлежность к людской расе. Показать ожог?

– Сурово! – признал мужчина. – Прошу прощения. Но вы так… Так необычны. Да ещё и в такой странной одежде.

– Чем она странная? Или, по-вашему, я должна скакать верхом в юбке? Это не очень удобно, а в некоторые моменты и не слишком прилично.

Канут расхохотался. Он любил девушек, которые умели свободно себя вести, при этом не подпуская к себе ни на шаг.

– Ладно, признаю́. Говорите вы как человек. Разве что очень непривычный. Но, может, всё-таки назовётесь? Меня, к примеру, зовут Канутом.

– Ингрид, – спокойно, без соблюдения обычаев и произнесения традиционных слов, представилась она.

– Ингрид, – повторил он. – Красиво. Я мешаю тебе охотиться?

– Нет. Я не охотилась, я гуляла. И уже собираюсь домой.

– Где ты живёшь?

– Там. – Она махнула рукой в сторону поместья. – А тебе куда?

– Нам по дороге. Где твой конь?

Ингрид кивнула в сторону зарослей ежевики, и, обойдя их, Канут в самом деле обнаружил привязанную к дереву кобылку-трёхлетку. Узда была простая, ременная, да и лошадь простенькая, но далеко не каждый фермер мог позволить себе иметь верховую лошадь, и молодой боец задумался, кто же она может быть. Богатых фермеров в округе было всё-таки немало. Или лошадь она просто одолжила? Кто знает.

Он подвёл ей кобылку, и девушка ловко, хоть и без заметной привычки вскарабкалась в седло. В седле девица смотрелась неплохо. Он видел в своей жизни много стройных изящных женщин, со многими развлекался в постели, случалось, и брал силой, если такие попадали к нему в плен, но в этой ему по-прежнему чудилось что-то особенное.

– Ну. – Он улыбнулся и протянул руку. – Не против, если я возьмусь за стремя?

– В чём проблема? – Ингрид нагнулась и погладила лошадь по шее. – Глен вынослива. Если умеешь держаться без стремян, то садись позади меня. Насколько я поняла, нам по пути?

Он вспрыгнул на спину лошади одним махом и устроился поудобней. Девушка пустила кобылку, недовольную двойным грузом, лёгкой трусцой.

– Прекрасно сидишь верхом, – похвалил он, не зная, о чём ещё заговорить.

– Чёрта с два. Я делаю это шестой раз в жизни. Веришь?

– Нет.

– А зря. Я сказала правду. Катаюсь верхом только месяц.

– А почему? Раньше было не на ком?

– Раньше слишком сильно болел бок. Ожог.

– Проверяли железом?

– Всё как положено. Накалённым.

– Очень сурово. Но, с другой стороны, я понимаю тех, кто это делал. Не пойми превратно, ты так похожа на альву…

– Сперва мне заявили, что я вайль. – Она рассмеялась.

– Вайль? – Он прикрыл глаза и вдохнул её аромат. Волосы, которые почти касались его лица, пахли одуряюще. – Нет, на вайль-то как раз не похожа. Они очень лесные, если можно так сказать. Холодные, пахнут ключевой водой и зеленью. И в глазах у них… Два замёрзших озерца.

Она чему-то тихо рассмеялась.

– Когда меня приняли за вайль, я, наверное, как раз была такая. Хорошо сказано – два замёрзших озерца. Ты, наверное, поэт.

Он нахмурился.

– У тебя было какое-то горе?

– Ну… Я бы сказала, это сейчас мне хорошо. А тогда… Так скажем, не очень. Ну, попробовали меня железом – холодным, я имею в виду. А так как результата не было, то стали проверять горячим. – Она снова тихо рассмеялась. – Жаль, я была не в том состоянии, чтоб видеть лица. Думаю, они были интересные.

Канут молчал и осторожно касался носом её волос. Они были пушистые и щекотные. Мягкие, наверное, если расплести косу.

– Скажи, – произнес он осторожно, – как отец позволяет тебе носить такую одежду? Очень необычно. В прежние времена, говорят, за подобные вольности