в одиночестве, потому что я была слишком горда, чтобы признаться в своей слабости кому-то ещё. Мне пришлось нелегко, Джо, и я пролила немало горьких слёз из-за своих ошибок, так как, несмотря на все свои усилия, мне казалось, что у меня никогда не получится. Потом появился твой отец, и я была так счастлива, что мне стало легко быть доброй. Но мало-помалу, когда у меня родились четверо маленьких дочерей и мы обеднели, я снова столкнулась со старыми неприятностями, ведь я по своей натуре нетерпелива, и мне было очень тяжело видеть, что мои дети в чём-то нуждаются.

– Бедная мама! Что же тогда тебе помогло?

– Твой отец, Джо. Он никогда не теряет терпения, никогда не сомневается и не жалуется, но всегда надеется, трудится и ждёт без уныния, так что при нём стыдно вести себя иначе. Он помогал мне и утешал меня, показывая, что я должна стремиться к тем добродетелям, которые я хотела бы видеть в своих дочерях, ибо я всегда буду для них примером. Было проще стараться ради вас, чем ради себя. Испуганный или удивлённый взгляд одной из вас в ответ на моё резкое слово служил мне самым большим упрёком, а любовь, уважение и доверие моих детей были самой сладкой наградой за мои усилия стать такой женщиной, которой они бы могли подражать.

– О, мама, если я когда-нибудь стану хоть наполовину такой хорошей, как ты, я буду просто счастлива, – воскликнула Джо, сильно растрогавшись.

– Надеюсь, ты станешь намного лучше меня, дорогая, но ты должна следить за своим «закадычным врагом», как называет его отец, иначе это может опечалить, если не испортить тебе всю жизнь. Ты получила предупреждение. Помни об этом и постарайся всем сердцем и душой совладать со своим вспыльчивым нравом, пока он не принёс тебе ещё большие неприятности и сожаления, чем те, что сегодня выпали на твою долю.

– Я постараюсь, мама, я правда постараюсь. Но ты должна помочь мне, позаботиться обо мне и не позволять мне быть вспыльчивой. Я видела, как отец иногда прикладывал палец к губам и смотрел на вас с очень добрым, но серьёзным выражением лица, и вы всегда плотно сжимали губы и уходили. Об этом он напоминал вам тогда? – тихо спросила Джо.

– Да. Я попросила его мне помочь, и он никогда не забывал об этом, предостерегая меня от многих опрометчивых слов этим маленьким жестом и добрым взглядом.

Джо заметила, что глаза матери наполнились слезами, а губы задрожали, и, испугавшись, что сказала лишнее, она с тревогой прошептала:

– Было неправильно наблюдать за вами и говорить об этом? Я не хотела быть грубой, но мне так приятно говорить тебе обо всём, что я думаю, и чувствовать себя в безопасности и совершенно счастливой.

– Моя милая Джо, ты можешь говорить своей матери что угодно, ибо для меня величайшее счастье и гордость чувствовать, что мои девочки доверяют мне и знают, как сильно я их люблю.

– Я подумала, что огорчила тебя.

– Нет, дорогая, но разговор об отце напомнил мне, как сильно я скучаю по нему, скольким я ему обязана и как преданно я должна заботиться о его маленьких дочерях, стараясь, чтобы они были невредимы и чтобы он был ими доволен.

– И всё же ты сказала ему, чтобы он пошёл на войну, мама, и не плакала, когда он уходил, и никогда не жаловалась и не показывала, что тебе нужна помощь, – удивлённо сказала Джо.

– Я отдала стране, которую люблю, всё самое дорогое и сдерживала слёзы, пока он не ушёл. Почему я должна жаловаться, если мы оба просто выполняем свой долг и, несомненно, в конце концов станем от этого счастливее? Если мне кажется, что я не нуждаюсь в помощи, то это потому, что у меня есть друг лучше, чем даже твой отец, который утешит и поддержит меня. Дитя моё, беды и искушения твоей жизни только начинаются, и их может быть много, но ты сможешь преодолеть и пережить их все, если научишься так же чувствовать силу и нежность нашего Небесного Отца, как ты ощущаешь поддержку своего земного отца. Чем больше ты любишь Его и доверяешь Ему, тем меньше ты будешь зависеть от человеческой силы и мудрости. Его любовь и забота неустанны и никогда не изменятся, никогда не смогут быть отняты у вас, но могут стать источником мира, счастья и силы на всю жизнь. Верь в это от всего сердца и обращайся к Богу со всеми своими маленькими заботами, надеждами, грехами и печалями так же свободно и доверчиво, как ты приходишь к своей матери.

В ответ Джо только крепче прижалась к маме, и в наступившей тишине самая искренняя молитва из всех, которые она когда-либо читала, сотворилась в её сердце без слов. Ибо в этот печальный, но счастливый час она познала не только горечь раскаяния и отчаяния, но и сладость самоотречения и самоограничения и, ведомая рукой матери, приблизилась к Другу, который всегда встречает каждого ребёнка с любовью более сильной, чем любовь любого отца, более нежной, чем любовь любой матери.

Эми пошевелилась и вздохнула во сне, и, словно желая немедленно начать исправлять свою ошибку, Джо подняла глаза с выражением, которого никогда ещё не было на её лице.

– Я позволила солнцу сесть прежде, чем пройдёт мой гнев. Я не простила бы её, а сегодня, если бы не Лори, было бы уже слишком поздно! Как я могла быть такой злой? – спросила Джо вполголоса, наклоняясь к сестре и нежно поглаживая её мокрые волосы, рассыпавшиеся по подушке.

Как будто услышав её слова, Эми открыла глаза и протянула руки с улыбкой, которая проникла прямо в душу Джо. Ни одна из них не сказала ни слова, но они крепко обнялись, несмотря на одеяла, и всё было прощено и забыто после одного сердечного поцелуя.

Глава 9

Мэг отправляется на ярмарку тщеславия

– Какое счастье, что эти дети заболели корью именно сейчас, – сказала Мэг однажды апрельским днём, стоя упаковывая свой «выездной» чемодан в своей комнате, в окружении своих сестёр.

– И так мило со стороны Энни Моффат, что она не забыла о своём обещании. Целых две недели веселья будут просто великолепны, – ответила Джо, складывая юбки своими длинными руками, напоминая ветряную мельницу.

– И такая чудесная погода, я так этому рада, – добавила Бет, аккуратно раскладывая ленты для волос и бархотки в свою лучшую шкатулку, одолженную ею сестре ради такого торжественного случая.

– Как бы я хотела хорошо провести время и надеть все эти красивые вещи, – сказала Эми с полным ртом булавок, которыми она искусно наполняла игольницу сестры.

– А мне бы хотелось, чтобы вы все поехали со мной, но так как вы не можете этого сделать, я расскажу вам о своих приключениях, когда вернусь. Я уверена, это самое меньшее, что я могу сделать для вас, так как вы так добры, что одолжили мне свои вещи и помогли собраться, – сказала Мэг, рассматривая свои бедные наряды, казавшиеся сестрам безупречными.

– А что мама дала тебе из своей шкатулки с драгоценностями? – спросила Эми, которая не присутствовала при открытии некоего сундучка из кедрового дерева, в котором миссис Марч хранила остатки былой роскоши, чтобы подарить их своим девочкам, когда придёт время.

– Пару шёлковых чулок, красивый резной веер и чудесный голубой пояс. Я хотела взять фиолетовое шёлковое платье, но у нас нет времени, чтобы перешить его на меня, так что придётся довольствоваться моим старым платьем из тарлатана[27].

– Оно будет хорошо смотреться поверх моей новой нижней муслиновой юбки, а пояс замечательно его украсит. Жаль, что я разбила свой коралловый браслет, я бы тебе его дала, – сказала Джо, которая любила дарить и давать взаймы свои вещи, но те обычно были слишком ветхими, чтобы кому-то пригодиться.

– В сундучке с драгоценностями есть чудесная старинная жемчужина, но мама сказала, что живые цветы – самое красивое украшение для юной девушки, а Лори пообещал прислать мне из их оранжереи любые цветы, которые я захочу, – ответила Мэг. – Дайте-ка подумать, вот мой новый серый прогулочный костюм, только загни перо на шляпе, Бет, потом поплиновое платье – его можно надеть в воскресенье и на