— То есть?

— В голове дело. Точнее в психо-соматике. Наймите хорошего психотерапевта, а лучше психиатра. У пациента диссоциативная амнезия. Ему память вернуть надо.

— Не волнуйтесь, с этим мы разберёмся. Только как это связано с параличом?

— Девушка, я вам говорю — в моей области проблем больше нет. Опухоль я удалил. Потерянные на время функции скоро вернутся. Возможно, и способность ходить тоже. Иногда больные после операций похожи на овощи, а через пару недель трудно сказать, что у них вообще что-то было в голове. Терпение. Вам тоже советую магний для успокоения нервов попить.

— Да пью я уже! — вскрикиваю.

— Тогда добавьте дозировку. А лучше к врачу обратитесь. Сейчас будет нелёгкий период и вам нужно спокойствие и самообладание.

— Да идите вы! Со своими советами! — выхожу из кабинета, хлопнув дверью.

Нужно как-то собраться. Дышу глубоко, вдыхая через рот и выдыхая через нос. Ой, права Гасанова, в такой ситуации это нихера не помогает. Выхожу на лестницу и распахиваю окно, чтобы подышать свежим воздухом, в глазах мутнеет. С улицы обдаёт жаром от раскалённого асфальта. Дождя уже две недели не было, жарко невыносимо. Не будь кондиционеров — сдохнуть можно.

— Вам нехорошо? — трогает меня за плечо проходящая мимо по лестнице санитарка лет под шестьдесят.

— Что? Да… Немного… Голова закружилась…

— Присядьте, — показывает на подоконник. — А то упадёте прямо на лестнице в обморок и сломаете чего-нибудь. Не удивительно, что голова кружится — жарища такая стоит. Сама с давлением мучаюсь, — помогает мне сесть. — Может, водички принести?

— Нет… Спасибо… Я посижу, и всё пройдёт.

— У вас здесь лежит кто-то?

— Да. Мужчина. Мой…

— Не женаты, что ли?

— Нет.

— Не любите? Или не зовёт?

— Недавно вместе.

— Ясненько. Ну, что? Полегчало?

— Да.

— Тогда я пойду. А вам удачи! Берегите своего мужчину и себя, — похлопывает меня по руке.

— Обязательно. Спасибо!

Посидев ещё немного, возвращаюсь на этаж, опять набираю горячую воду. Воронин уже переоделся. Ловит мой пылающий злобой взгляд.

— Что случилось?

— Ноги согни, — цежу сквозь зубы.

— Зачем?

— Хочу посмотреть, всё ли у тебя в порядке.

— Рассказали, да?

— Нет, блядь! Птички напели! Стас, я на дуру похожа? Ты думаешь, я бы не заметила, что у тебя ноги отказали? Тебя поэтому в реанимации четыре дня держали?

— Да. Я попросил. Я не знал, как тебе об этом сказать.

— Ртом. Господи, Воронин, я не маленькая девочка, чтобы меня беречь. Я взрослая и сильная, чтобы меня чем-то сломать — надо сильно постараться. Каждая трудность подталкивает к поиску её решения.

— Не хочу быть тебе в тягость. Врач говорит, что способность ходить вернётся. А если нет? Если я никогда не встану? Ты будешь жалеть меня, и терпеть рядом.

— Делать мне больше нехер. Я это буду делать, потому что люблю тебя и хочу быть вместе, помогать. А не то, что ты себе напридумывал в дурной башке! — хватаю с тумбочки полотенце и прижигаю ему по плечу. — Прости… — опускаю руки, увидев его ошалевший взгляд. — Сорвалась. Нервы ни к чёрту…

Снова накатывает дурнота. Буквально падаю возле него на кровать, кладу голову на плечо. Дышу через раз, сердце колотится, словно стометровку за десять секунд пробежала.

— Лиль, ты как себя чувствуешь? Побледнела резко, — гладит с волнением по лицу.

— Голова закружилась…

— Ты по ночам спишь?

— Сплю. Знаешь же.

Да, я до сих пор отрубаюсь, когда он засыпает. Но только тогда, когда сон естественный, а не под наркозом или препаратами. Чем мы ближе, тем узы как-то меньше действуют. Но снов почти не вижу или они настолько невнятные, что разобрать их не получается. Будто помехи от радио в голове.

— Я тут подумал… А может это Прасковея на меня порчу какую-нибудь навела из мести?

— Чего? — приподнимаюсь и смотрю в его наивное лицо. — Сам-то понял, что сказал? Какая порча? Двадцать первый век на дворе, а ты в бабкины сказки веришь.

— Она может. Я видел.

— Серьёзно?! Даже если это так, то она пожалеет, что со мной связалась. Я её к чертям в адской сковородке жариться отправлю.

— С этим не шутят, — посмеивается.

— А я и не шучу. У нас свои силы имеются, посветлее.

— Ты о чём? — непонимающе покачивает головой.

— Не важно. Я поговорю с Алисой, она продолжит терапию с тобой. Ты всё вспомнишь. И на ноги тоже встанешь. Обещаю! У Ника массажист крутой есть, он лежачих поднимает.

— Знаю я его массажистов! — произносит весело. — Они не то массируют.

— Оу, а у тебя прогресс! Вспомнил гасовских баб. Они в прошлом давно. Сейчас у него мужик, мануальный терапевт. У меня спину несколько месяцев назад заклинила, я дышать боялась, не то, что двигаться. Так он мне что-то пощёлкал в позвоночнике, и как новенькая стала. Он и процедуры всякие делает восточные, иглоукалывание. Рефлексотерапия. Без него Гас с такими нагрузками давно бы загнулся. Надо ему написать, у меня номер где-то остался, — достаю телефон.

Открываю нашу переписку.

— Блин… — беззвучно ругаюсь.

Стас прекрасно всё видит на экране. Врач кокетничал со мной, приглашал на свидание, но я слилась.

— Может не стоит? — смотрит Воронин ревниво.

— Не было ничего, — уверенно набираю сообщение. — А хорошие спецы на дороге не валяются.

Глава 24

Специализированная машина тормозит у подъезда моего дома. Водитель открывает дверь и вытягивает снизу металлическую платформу, по которой можно спустить инвалидную коляску.

Инвалидную… Слово то, какое мрачное, сразу в тоску и обречённость вгоняет. Пусть будет транспортировочная. Воронин в ней точно надолго не задержится.

— У вас есть пандус? — подъезжаем с ним к порогу.

— Да…

Теперь есть. Два дня назад установили. А до этого я в домовом чате объявила, что мне нужно разрешение всех жильцов подъезда для управляющей компании, потому что теперь у нас будет жить человек с проблемами передвижения. Назвать Воронина инвалидом я не смогла.

Пара мамочек с маленькими детьми поддержали идею. Всем возмущающимся, что придётся скидываться на мою блажь деньгами, я заткнула рот тем, что сделаю его за свой счёт, с них только подписи. И о чудо! Все подписали в тот же день.

Спасибо девчонкам, они прошлись по квартирам вместо меня.

Поднимаемся к себе.

— Ключи будут лежать здесь, — показываю на тумбочку у двери в прихожей.

— Зачем? — немного расфокусированно смотрит на меня Стас.

— Чтобы дверь открыть, когда меня не будет. У Алисы есть свои, но я сомневаюсь, что она ими будет пользоваться во время твоего присутствия в квартире.

— Почему?

— Тактичность…

— Ясно.

— Ванная там, спальня за ней, — показываю на двери. — Кухня здесь, — подкатываю