мной на корточки.

— Стаса имеете в виду? — скашивают глаза на Дарью. — В больнице.

— Какой больнице?

— Не очень хорошей. Придётся в Москву везти на операцию.

— Зачем на операцию? — испуганно ойкает девушка.

— Опухоль у него в голове. Залечили травками-муравками. Если её не удалить, то сначала у него откажут ноги, потом он ослепнет, а затем… Сами понимаете, да?

— Врёшь! — срывается мужик. — Он сестру мою обесчестил, а теперь скрывается с вашей помощью.

Ржу ему истерически в лицо.

— Стас ни при чём. Ты спроси у неё, кто её поимел.

Михаил смотрит на сестру, скалясь.

У меня всё сжалось внутри от его взгляда. Про неё вообще молчу.

— Я правду говорю…

Слабое оправдание.

— У меня доказательства есть. В куртке в кармане телефон. В нём видео.

Рывком дёргает за замок и достаёт мой смартфон. Крутит в руках.

— Как он включается?

— Палец приложить надо.

Тыкает во все места. Не получается.

— Мой палец, темнота…

Подаёт мне. Разблокирую телефон, захожу в галерею и листаю до нужного файла. Включаю.

По дороге в деревню я подправила ролик. Убрала всё, что могло помочь опознать Коломыцина, а Дарью немного увеличила. Любой наш школьник понял бы, что это монтаж, но Михаил не он.

Размахивается и со всей силы бьёт Дарью по лицу, та отлетает в угол.

Поделом тебе, сучка! У меня от твоего удара тоже голова болит.

Рыдает, становится на колени.

— Прости меня, Михаил, — подползает к нему. — Бес попутал. Не хотела я, он уговорил…

— Кто он?

Она смотрит на меня умоляюще, слегка кручу головой, чтоб не вздумала рассказать. Задумывается. Выдаст же, глазом не моргнёт. Только открывает рот, как Михаилу из-за угла прилетает доской в голову. Он без чувств падает на пол.

— Алиска?! — смотрю на её воинствующую позу с дрыном в руках.

— Сколько тебя можно ждать, Антипова? Ушла на пять минут, а пропадаешь уже второй час. Я всю деревню в поисках тебя обшарила. Пока не услышала собачий вой и не поехала сюда.

Дарья отползла в угол и схватила лежащую там палку.

— Даже не вздумай! — тыкает в неё пальцем Гасанова. — А то и тебе переебу.

Но неубедительно видимо прозвучали её слова. Дарья с криком поднимается и бросается на Алиску. Завязывается драка.

Я пытаюсь зубами развязать верёвки. С трудом, но получается.

Гасанова берёт верх над соперницей, подмяв её под себя. Уличное воспитание… Когда-то мне было не до нее, и она росла, как сорняк. Вот и научилась драться.

Алиска придушивает девушку и та отключается. Слезает с неё и проверяет пульс. Потом у Михаила.

— Дышат. Жить будут. Но херово…

Я к тому времени развязываю ноги.

Находим ещё верёвки и связываем эту парочку. До утра их никто не найдёт.

— Валить надо, — тянет меня за собой Алиса.

Выбегаем на улицу.

— Куда? — кричит на меня.

— Собака, — возвращаюсь, чтобы отвязать её от верёвки и забрать с собой.

— Вот чокнутая! Да и хрен с этой собакой!

Но я уже забираю пса.

— Он воет, на цепи не сидел никогда. А это привлекает внимание. Кто-нибудь придёт среди ночи и найдёт этих, — киваю на сарай. — А нам надо успеть снять со стойбища всю группу до утра и свалить отсюда.

— Группа-то тут при чём? Пусть дальше снимают. Не туда, — хватает меня за капюшон куртки и тащит за собой в сторону кустов. — Машина там.

— При том, что спала Дарья с Филом. И она расскажет об этом братцу, когда очнуться. Как думаешь, что после этого тут начнётся?

— Расправа. Возможно, кровная…

— Вот и надо уехать, пока их не нашли. Давай за руль, у меня башка трещит.

В лагере наводим шухер и к трём ночи всё снято с места, погружено, и мы уезжаем.

Глава 22

Фил сокрушается о сорванных съёмках.

— Получим от руководства, — закидывает ногу на ногу, сидя в кресле в моём номере в гостинице.

— Не я, а ты. Если бы не тыкал своим членом во все дырки, то прекрасно бы досняли. Запомни, я молчать не буду. Я спасала других членов съёмочной группы и оборудование.

— Если задуматься, то отснятого материала хватит на фильм, — съезжает с темы, понимая, что виноват. — Свадьбу только не успели снять.

— Хер вам, а не свадьба! — злобно складываю руки на груди и отворачиваюсь к окну.

Дождь идёт… Ожидание ещё больше тоску наводит.

Закрываю глаза, пытаясь успокоиться. Сердце колотится последние дни на пределе. Алиска волнуется, таблеток притащила, магний заставила пить.

Тишину прерывает звонок телефона.

— Слушаю.

— Это Сергей Александрович. Борт готов к вылету. Машина скорой приедет через два часа, чтобы отвезти Воронина на аэродром.

— Спасибо! Я скоро приеду.

Скидываю оставшиеся вещи в сумку, чемодан давно стоит у двери.

— Я лечу в Москву со Стасом на борту медицины катастроф. Вы выдвигайтесь тоже. Вячеслава я уже предупредила.

— Удачи!

— Тебе она тоже не помешает! — хлопаю дверью.

Захожу за Ником и Алисой. Они тоже с нами полетят. По дороге заезжаем в ветеринарную клинику и забираем собаку, которую сдавали на анализы и обследование. Получаем сертификаты на прививки и что она здорова. Запихиваю её в переноску.

— А чего он такой вялый? — стучу пальцем по решётке клетки.

Пес смотрит на меня сонно.

— Мы дали ему успокоительное. Перелёт для собаки — большой стресс. Для вашей особенно. Она же вольная.

— Понятно. Спасибо!

Воронина тоже чем-то обкалывают, чтобы не случилось приступа во время полёта. Он всю дорогу спит. В Москве сразу от трапа его увозят в больницу. Через несколько дней должны сделать операцию. И я молю бога, чтобы она прошла успешно.

* * *

Монотонно стучу по столу ручкой, не отрывая взгляда от телефона. Он периодически включается, но того звонка, что я жду, нет. На другие не отвечаю. Не хочу ни с кем говорить.

Стук в дверь. В кабинет заходит Вячеслав.

— Ты чего трубку не берёшь, тебя все потеряли? — пытается выглядеть грозным, но не получается.

Он знает, что Стаса сегодня оперируют.

— А? Я не слышала…

— Телефон перед тобой и ты на него смотришь.

— Вижу, но не слышу. Бывает…

— Вести из больницы есть?

— Пока нет.

— Тогда пойдём ко мне, — зовёт рукой.

Иду без пререканий. Сажусь в его кабинете на кресло за столом. Он достаёт бутылку коньяка и два бокала.

— Зачем это?

— Нервы успокоить. Думаешь, я не знаю, как ты себя сейчас чувствуешь? Прекрасно знаю. Четыре года назад отцу раковую опухоль удаляли, я весь на иголках сидел.

— Кстати, спасибо за помощь с врачом, — благодарю. — Грушевский отказался, у него завал.