Пристально вглядываясь в едва различимые в предрассветном полумраке лица, тихо покачал отрицательно головой, отгоняя отдельные протестующие всхлипывания:

–Нет! Нет! Грешен! Грешен! Виновен перед Ним! В Долгу перед Ним Неоплатном! Потому что неведомо нам – какими весами Он грехи наши взвешивает и какой мерой меряет… Но сейчас не об этом. Почти все из вас стоящих сейчас передо мной, ветераны, легионеры не понаслышке знающие – что такое военный лагерь в стране противника. Какие опасности подстерегают воина, когда кругом, по всей земле враги! Каким надо быть осторожным и бдительным, чтобы не погибнуть самому и не погубить своей беспечностью соратников. И каждый из вас знает – что наиболее опасен враг скрытый, замаскировавшийся, не нападающий в открытую, а проникший в ночную стражу лазутчик, переодевшийся в форму римского легионера, неузнаваемый в темноте. Такой подходит к безбоязненно ожидающему смены караула, утомлённому стражнику, убивает его исподтишка и открывает ворота, в которые тут же врывается неудержимый поток жаждущих крови врагов. Так какому же бесу уподобить такого хитрого лазутчика?… Для иудеев и израильтян этот вопрос прост и понятен. Не потому, что они мудрее, а потому что научены в Законе Моиссеевом с раннего детства. Всем из вас здесь стоящих законы эти известны. Но! Если любой из девяти из них, кроме того в котором говорится о грехе прелюбодеяния, сразу же находит отклик в ваших душах, что нехорошо, нельзя так делать, неприемлемо то, что этот закон запрещает, то с блудным бесом для вас дело обстоит сложнее…, намного сложнее. И римская, и эллинская культуры нежизнеспособны для распознавания и борьбы с этим злым духом. Эллинская в силу своей склонности к чувственным наслаждениям, а римская из-за своего прагматизма. Обе они не видят в блуде и разврате "ничего страшного", не видят тех последствий, которые влечёт за собой грех прелюбодеяния, "взламывающий" душу человеков, открывающей Врата для проникновения внутрь толпы демонов, бесов зависти, убийства, лжи, воровства, коварства… Потому что при его кажущейся "безвредности" – Блудный Бес, так же как и остальные порождения Врага Человеческого, есть Ненасыть противостоящая Любви, имеющей Силу самоограничить Саму Себя…

Предупреждая вопрос вскинувшейся, потянувшейся к нему всем своим стройным тельцем девушки-подростка, с бледно-синеватым, осунувшимся личиком:

–Что, моя хорошая? Ты хочешь знать, деточка, как распознавать "хитрого лазутчика"?

По щекам согласно затрясшей головой девочки скатились две одинокие горячие слезинки.

–А это несложно, правда, не сложно! Так же как опытный стражник, не подпустит к себе близко никого из темноты, не осветив его лицо светом факела ещё издалека – так и Воин Христов всегда следует Свету Спасителя, данному Им в учении Его, в Заповедях Его, в Любви Его к нам грешным, вложенной в сердца наши. Держи, Антонина, твёрдо Свет Любви Его в руках своих, не опускай их никогда в отчаянии, крепись в вере и никогда Дракон не одолеет Твердыню твоего Спасения…

Кассиан потряс головой, как отряхивающаяся от воды собака:

–Ты в своём уме?! Чего ты несешь?!

Побелевший от страха преторианец, судорожно сжимающий сильными кулачищами препоясывающий его кожаный пояс, еле выдавил через стиснутые челюсти:

–Это правда, Господин! – глянув исподлобья на успокаивающегося после мгновенно вспыхнувшего гнева, безжалостного руководителя Тайной Канцелярии Императора, облегчённо выдохнув, закончил, – именно так он и сказал, недостоин, говорит, такой казни.

Сидящий за письменным столом Кассиан, задумчиво почесал лоб самосвернувшимся в трубку свитком, за чтением которого застал его доклад солдата императорской гвардии. Оглядев заваленный "делами" стол, досадливо рыкнул:

–Значит этот, провонявшийся рыбой, иудей: не просит о жалости, не просит облегчить как-то его участь, ему мало того что умирать он будет долго и мучительно, он хочет чтобы ему было ещё хуже?! Ну, что ж… Пойдём. Посмотрим чем ему можно "посодействовать", чем "угодить" так сказать…

Деловито и целеустремлённо подойдя к ожидающим его палачам, Главный Экзекутор окинул убийственно пристальным взглядом кучку топчущихся в нерешительности людей:

–Ну и чего мы стоим? Чего ждём? – неспешно-спокойным рычанием волка, подходящего к загнанной в угол овце, проговорил Кассиан. Содрогающиеся всем своим естеством от ужаса, ощущающие себя очутившимися между молотом и наковальней, палачи "заблеяли" кивая на сидящего на земле старика:

–Мы только собирались…, ну всё как обычно…, а он вдруг весь так затрясся…, плачет так странно. Как будто не на распятии сейчас в муках подыхать будет, а на свадьбе пировать, где его подарками как жениха "завалят" и потом ещё он, пердун старый, с невестой, девственницей молоденькой на ложе возляжет… Не достоин, говорит, я таких почестей…

Вновь вскипевший от ярости Кассиан рыкнул:

–Да не вопрос! Распните его вверх ногами! Чего вы на меня так вытаращились?! Чего там уметь?! Да, да!, руки так же прибиваете к перекладине. Потом за связанные верёвкой ноги подтягиваете и подвешиваете его вниз головой. Сдохнет он правда быстрее, но стократ мучительнее чем обычно… Хотя…, в-принципе, то на то и выходит…"

––

Присевший на корточки перед висящим вниз головой Апостолом  Экзекутор, почти "ласково" прошипел:

–Ну как? Доволен? – с кряхтением поёрзав усаживаясь поудобнее, – а ты знаешь, я специально пришёл посмотреть как ты "кончаться" будешь. Интересно прям стало. Правда, правда. Мне вот, что интересно. Мы римляне в принципе к смерти относимся в большинстве своём спокойно. Не заморачиваясь над вопросом, что с нами будет Там. Умирать мы, если честно – боимся! Все! Даже те, кто как заумные философы, вскрывают себе вены во время оргий, чтобы уйти из этого мира на пике наслаждения. Но вот с вами, с христианами, что-то не так! Сначала мне казалось, что вы придуриваетесь радуясь предстоящему Переходу, ну что вы просто безумцы, не осознающие происходящего. Но сейчас у меня началось складываться убеждение, что вы искренне верите тому, что проповедуете, всем этим вашим выдумкам о Жизни в Другом Мире. Ну, хорошо!, пусть так! Но почему вы так жаждете умереть в муках?! Тихо-спокойно отойти в Иной Мир, чем вас не устраивает?!

Тяжело похрипывающий от кинжалами пронзающей всё его тело боли Апостол, проморгавшись от пеленой застилающей глаза, переполняющей их, прилившейся в голову, крови, внимательно и строго посмотрев снизу вверх на ухмыляющегося Кассиана, вопросил:

–Ты хорошо подумал прежде чем задать этот вопрос? Ведь я же могу на него ответить. И этот ответ, это знание войдёт в тебя, станет твоей неотъемлемой частью. Сможешь ли жить с этим? – грустно улыбнувшись самодовольно и нахально лыбящемуся римлянину, продолжил, – ты гражданин Рима от рождения?… Так я и думал… И законы знаешь основательно и досконально?… Ну да, ну да… А