Я сразу настроился, что во время совместной работы в библиотеке Борислав не выдержит и наверняка опять возьмется за старое. Но на удивление, он меня не трогал, да и вообще, вид у него был довольно загадочный. Таким Борислава я еще не видел, кажется, он был опечален. И о причине печали догадаться было несложно.

Агафья Трофимовна вверила нам отсортировать книги на верхних полках стеллажей в алфавитном порядке, и соответственно нам с Григанским пришлось работать сообща. Я, стоя на лестнице, снимал книги с полок и подавал Бориславу, а тот молча сносил их на стол, где после нам предстояло их отсортировать и внести в журнал. Все это мы делали в абсолютном молчании, а сам Борислав ходил с непривычно кислой миной. В конце концов я не выдержал и спросил:

— Жалеешь?

— О чем? — мой вопрос заставил его вынырнуть из угрюмой задумчивости.

— О чародейской дуэли, — шепотом, чтобы не услышала старушка библиотекарша, сказал я.

— Вот еще, — сразу же нахмурился Борислав. — Это ты должен жалеть, так как скоро тебе придется поджать хвост и свалить в свое гнездо.

В ответ я лишь усмехнулся, конечно, он бы ни за что не сознался.

— Можно вопрос? — спросил я, когда Борислав вернулся за очередной стопкой книг.

В ответ он только скривился, потом нехотя буркнул:

— Что?

— Какая у тебя категория по шкале чаромера?

— Ага, так я тебе и сказал, — снова скривился Григанский.

— У меня средняя-третья, — спокойно сказал я, внимательно изучая его реакцию.

От того, что он узнает мою категорию, ничего не изменится, да и за неделю подготовиться так, чтобы превзойти меня по силе, вряд ли сумеет. Но вот посмотреть на его реакцию и выяснить какая же категория у него, мне очень хотелось. Потому что я должен знать, к чему готовиться. И здесь Борислав меня не подвел: плечи поникли, взгляд забегал, но все же он быстро взял себя в руки:

— У меня больше, — выпалил он, но я конечно же не поверил.

Григанский вернулся за следующей стопкой книг, и теперь он решил спросить:

— Нашел секунданта?

— Пока нет, — спокойно ответил я.

— По кодексу дуэли, если у одного из участников нет секунданта, дуэль не может состоятся.

— Мы поклялись на роду, дуэль не может не состоятся, — усмехнулся я.

— Тогда ищи быстрее, — зашипел он, — у тебя осталась всего неделя.

На самом деле отсутствие у меня секунданта из-за родовой клятвы была проблемой для нас обоих. Потому что, если мы поклялись, а клятву не исполнили, отменить ее сможет только глава рода. В моем случае — это отец, в случае Борислава, князь Шаранский, в чей род входили Григанские. А если клятву не отменить, обоим родам придется несладко, предки начнут беспокоиться, бунтовать, даже могут лишить нас родовой силы.

— Неужели ты настолько жалок, Гарван, что никто даже не хочет быть твои секундантом? — снова зашипел он на меня.

— Я пока в поисках.

— Ищи быстрее, Гарван. Если ты задумал выкинуть то, о чем я подумал, я буду это расценивать, как отказ от дуэли. И поверь, тогда о том, какой ты трус узнают все.

Я промолчал, спокойно подав ему очередную стопку книг.

— А как насчет Быстрицкого? — спросил я, когда он вновь вернулся.

Борислав нахмурился, напряженно выпрямился:

— Глеб мой друг, если ты не забыл! — возмутился он. — С чего это вдруг он должен быть твоим секундантом?

— Это ведь нужно нам обоим, — пожал я плечами.

— Не боишься, что он может не заметить на мне какой-нибудь артефакт? — усмехнулся Борислав, кажется, он вдруг понял, что ему такой расклад даже выгоднее, если будет возможность схитрить. Но черта с два он угадал.

— Нет, не боюсь, — снисходительно улыбнулся я. — Быстрицкому тоже придется поклясться на роду о том, что он отнесется к делу ответственно будет во время дуэли на моей стороне.

— Он на это не согласится, — мотнул головой Григанский.

— Кто знает, ты ведь еще не спрашивал.

— Ладно, — снова набычился он. — Я спрошу. Но, вообще-то, искать себе секунданта ты должен был сам. Какой же ты жалкий, Гарван.

Я усмехнулся, решив пропустить этот выпад мимо ушей.

— Но этот вариант ведь лучше, — сказал я. — Подумай сам — не придется вовлекать в дуэль посторонних, а значит меньше вероятности, что узнает кто-нибудь из взрослых.

Григанский мрачно закивал, потом зло ткнул в меня пальцем:

— Но ты там себе ничего не воображай. Понял? Глеб мой друг, и он не тебе помогает, а мне. И то, что Милана сейчас сидит с тобой — просто ошибка. Как только ты исчезнешь из школы, она тут же забудет о тебе.

В ответ я только усмехнулся, а отвечать не стал. Нет, сначала хотел ответь, что даже если я уйду из школы, Мила никуда не денется, потому что наши отцы дружат, но решил оставить ему этот сюрприз на случай, если вдруг продую эту дуэль.

Сердобольная старушка библиотекарша отпустила нас пораньше, хотя мы, кроме как снять книги с верхних полок, ничего и не сделали. Борислав при первой же возможности убрался прочь, даже не попрощавшись, а я наконец смог забрать подготовленные для меня Агафьей Трофимовной газеты. Ими я собирался заняться при первой же возможности.

В довольно веселом расположении духа я вышел из школы и направился в магазин, где собирался переодеться в простую одежду и отправиться в жилой сектор на встречу с Царем. Я немного нервничал, все же, то, что Царь вчера назвал отцу сумму, еще не давало гарантии, что он вообще согласится на это. Хотя, я был уверен, что в данном случае все решат деньги. Оставалось надеяться, что Царь за эту услугу не заломит слишком много.

Пока шел в магазин, снова пытался вспомнить чародейские зелья или артефакты из будущего. Но как назло, если я и помнил действия или названии этих артефактов, то способы создания я или и вовсе не знал, или не помнил какие-то части состава. Все же я был военным, а не академиков. Все что мне оставалось, это экспериментировать, возможно и удастся наткнуться на нужный состав.

Я стремительно несся в сторону магазина, погруженный в собственные мысли, как вдруг со всей силы на меня кто-то налетел.

Столкновение было таким сильным, что поскользнулся и едва не ударился головой о тротуар, но сумел удержаться. А девушка, налетевшая на меня, упала на пятую точку и охнула от боли. Я поспешил подать ей руку, сразу отметив, что девушка аристократка: дорогая модная розовая шубка с золотой застежкой, кожаные перчатки, а поверх перчаток драгоценные кольца. Да и лицо ее мне было смутно знакомо — раскосые по-лисьи глаза, тонкий нос и острый подбородок, каштановые, почти медные густые локоны до плеч.

— Прошу простить меня, я вас совершенно не заметил, — помогая ей встать, начал я.