Войско ещё только строилось и на стенах это тоже заметили, оттуда непрерывно трубили горны. Когда я приехал к первой линии легионов, взмахом руки поприветствовав ряды, мне ответили ударами пилумов по щитам. Ко мне сразу пришли центурионы пехоты и главы всадников.

— Всё готово?

— У меня да, мой царь, — первым ответил Иамунеджех, отвечавший за тоннель, — ждём только сигнала от Его величества.

— Ещё не скоро, — заверил его я, — ещё как минимум час будем ждать, когда построятся наши союзники.

На лицах у военачальников появились кривые ухмылки. Как я сказал, так всё и случилось. Поэтому только спустя час ожидания я отдал приказ на штурм и вперёд, прикрытые большими деревянными щитами пошли иудеи, за ними наши пехотинцы с тараном и прикрывали их лучники. Со стен почти сразу стали стрелять, не давая подойти к воротам, а вскоре, когда крытый бревенчатой крышей таран всё же медленно, но добрался до ворот, сверху на него стали сбрасывать большие камни, которые с грохотом падая на деревянную крышу или щиты, ломали их и даже частично остановили движение осадного орудия.

Посмотрев в сторону, где ездили всадники, помогая пехоте обстреливать стены, чтобы уменьшить ведущийся оттуда обстрел, я повернулся к Иамунеджеху.

— Махмуд, поджигай.

Он кивнул и обратился к гонцу и тот мигом умчался на колеснице передавать приказ.

— Нужно снять вон тех иевусеев, — вернувшись к полю боя, я заметил, как два отряда защитников, одетых лучше, чем остальные, весьма метко метают стрелы, опустошая ряды иудеев. Их было конечно не жалко, но следом шли мои легионеры, так что я показал Тушратта рукой место, откуда мне будет удобно стрелять. Он удивлённо посмотрел на меня, всё равно оно было очень далеко для обычного стрелка, но молча довёз меня до нужного места.

Я достал один из своих мощных луков, натянул на него тетиву и взял из колчана четыре стрелы, одну положив на лук, три других зажав в левой руке. Выделив взглядом одного из лучников, который мне не понравился, я прицелился и выстрелил в него. В затылок ударил тугой поток воздуха и спустя пару секунд лучник на стене упал, пронзённый в голову. Я краем глаза увидел, как рот моего возницы открылся.

Хмыкнув про себя, я стал опустошать колчаны, снимая одного лучника за другим, сильно прореживая защиту. Сильно заметного моего вклада визуально не было видно, поскольку снизу тысячи стрел взлетали вверх и хотя не все находили себе жертву, всё же потери защитников неумолимо росли и они были вынуждены были перебрасывать на участок, близкий к воротам всё большие подкреплений.

Гонцы мне пополнили колчаны, я всё так же методично, стрела за стрелой выбивал самых хорошо одетых защитников, действуя словно робот. Внезапно земля под нашими ногами подпрыгнула, а кони от страха едва не дёрнулись влево, сбрасывая меня с колесницы. Только мастерство митаннийского принца в управлении колесницей, а также мой баланс не позволили мне бездарно свалиться на землю.

— Что это, мой царь? — Тушратта впервые меня назвал так, поскольку явно сильно испугался.

— Рухнула стена, — объяснил я случившееся, — едем туда.

Он кивнул и успокаивая коней голосом, направил колесницу влево, где на другой стороне стены и был тоннель. Я не стал убирать лук в чехол, а изредка по пути движения снимал особо любопытных стрелков со стены, кто пытался выцелить снизу штурмующих.

Осевший проём стены и две башни мы увидели сразу, как завернулись за угловую башню другой стороны стены, уходившей влево. Его под градом стрел разбирали иудеи, утаскивая камни с провала, чтобы дать дорогу другим. Тут явно требовалась моя помощь и я стал стрелять, значительно расчищая стены от лучников. Порвавшаяся тетива больно ударила мне по пальцам и если бы не перчатка, то точно бы рассекла кожу.

Пока я натягивал новую тетиву, поданную мне парнем, он удивлённо всё время смотрел на меня.

— Великий царь, я впервые вижу, как кто-то так стреляет, — тихо сказал он, стараясь не отвлекать меня, — это просто поразительно! Ни одного промаха!

Я улыбнулся краем рта и вернулся к стрельбе, хотя плечи уже ощутимо под забились. Но иудеям нужно было помочь с расчисткой завалов, поскольку время шло, защитники понимая, что дело плохо, сооружали за дырой в проёме баррикаду и я это видел. Ещё полчаса-час и она станет такой, что нам снова будет проблематично пробиваться внутрь.

Я повернулся к гонцам.

— Передайте центурионам, пусть помогут иудеям разбирать обвал и дадут им скутумы.

Один молодой парень низко поклонившись, вскочил на колесницу и сразу умчался к стене. Выполнение приказа я увидел очень быстро, поскольку иудеи стали на обвал заходить, держа в левой руке выгнутый щит легионеров, который был настолько большой для них, что стрелы не доставали до человека, давая ему лишние минуты на то, чтобы унести даже один камень.

Не знаю, сколько там людей погибло, но точно очень много, трупы как защитников, упавших вниз, так и нападавших усеивали всё вокруг обвала стены, пока наконец место не освободилось настолько, что в очищенный проём хлынули первые ряды нападающих. Как я и думал, иевусеи ставили баррикаду. Ещё минут десять и она была бы полностью закончена. Штурм оказался под угрозой.

— Хопи, возьми гонцов, привезите кошки! — крикнул я центуриону и когда он с частью своих легионеров умчался в сторону лагеря, я повернулся к вознице.

— Туда срочно! — ткнул я рукой в проём и парень тут же направил лошадей прямо в сторону стены.

Убирая лук в колчан, я достал пучок дротиков, прижав часть ногой к стенке колесницы, взяв один в руки. Меня и моё сопровождение увидели со стен сразу, оттуда раздались крики и в землю ударило несколько стрел. Они точно поняли, что едет кто-то очень важный и попытались достать до меня стрелами.

— Вон там меня высади и отъедь, чтобы лошадей не достали стрелами, — приказал я, показав рукой на ряды легионеров, закрытые щитами, ожидавшие, когда первые ряды иудеев справятся с расчисткой баррикады.

Тушратта всё сделал беспрекословно и я спрыгивая с колесницы, не став ожидать, когда подоспеет моя пешая охрана, приблизился к легионерам, заметившим меня и открывшим щиты, чтобы я влился в ряды когорты. Найдя взглядом ближайшего ко мне опциона, я показал на свисток у него во рту и затем показал ему четыре пальца. Он