Хмыкнув про себя, я в хорошем настроении двинулся к своему «кюбелю». Была внутри меня полная уверенность в том, что теперь у этой переправы будет все путем.

* * *

Назад в штаб мы добирались с Нечаевым вместе. Машина еще не успела набрать скорость, а я уже обратился к деду Павлу с вопросом:

— Давно хотел спросить, как в тот раз вы войну начинали?

— Как начинал?

— Да… В ту ночь на двадцать второго июня, во взводе многим не спалось — было очень душно, и… как то тревожно. Поверишь какая-то маета была на душе. И что характерно, не у меня одного. Предчувствие что ли… После ужина, в клубе бригады крутили популярную в то время картину «Путевка в жизнь»«, а на воскресенье были назначены спортивные соревнования с участием гражданской молодежи. Это многих из наших флотских ребят радовало, потому как среди этой самой молодежи у ребят появились знакомые девушки. А ровно в четыре тридцать утра, голос дневального, прооравшего: 'Рота подъем! Боевая тревога!», сбросил всех нас с коек. Мы привычно натянув обмундирование и расхватав оружие с противогазами, заняли свои места в шеренгах на среднем проходе, где уже стоял хмурый комроты со взводными. По его приказу «Всем вниз!» мы по гулким пролетам задробили солдатскими сапогами. Сначала всю нашу бригаду построили на плацу перед казармами, а затем вывели за территорию части и расположили на опушке близлежащего леса. Из-за полной неопределенности мучительно тянулись минуты нашего ожидания.

— А что бригаду не бомбили?

— Не-а… Обошлось… — И Нечаев замолчал.

— А что дальше?

— А дальше старшина роты приказал выделить бойцов для получения боеприпасов, снаряжения и продовольствия. Бойцов выделили, а тем временем из штаба бригады прибыли посыльные, сообщившие, что по боевой тревоге подняты все войска Западного военного округа. Новость эта была встречена гробовым молчанием. «Кажется война», — тихо прошептал мой друг Легостаев, но его все равно услышали и зацыкали. А еще через час, наш парашютнй батальон в полной боевой экипировке, поротно, соблюдая полную скрытность лесом двинулся на свой аэродром. На одной из полян нас остановили, и комбат сообщил, что фашистская Германия без объявления войны нарушила государственную границу СССР, бомбя города и села. Задача подразделения — сосредоточиться в месте дислокации и ждать дальнейших указаний командования. После этого капитан отдал приказ продолжить движение. Уже на подходе к аэродрому мы все услышали гул приближающихся с запада самолетов и подняли к небу головы. Те шли на большой высоте, держа курс на восток. Затем более десятка машин отделились от основной группы и, снижаясь, понеслись в сторону батальона. По команде «Воздух!» мы тут же привычно рассредоточились, укрывшись в кюветах и густом подлеске, а несецкие самолеты с черными крестами на плоскостях, сделали два захода на аэродром, сбросив бомбы. Затем пикировщики, сделав разворот, подвывая моторами, ушли на запад. Помню как от взрывов колыхнулась земля, подняв верх целые фонтаны, а когда они осели, на их месте заклубился густой дым, и уже вырвались языки пламени. Прошло буквально пять минут после начала налетета, а нашего аэродрома больше не существовало. Когда похоронили убитых на аэродроме, и оказали помощь раненым, наш комбат вышел по рации на связь со штабом бригады, доложив о случившемся. Оттуда получили приказ следовать на соединение с ней в обусловленное место. Выслав вперед охранение, батальон двинулся лесом дальше, неся с собой на самодельных носилках своих раненых. Помню как все мы шли молча и подавлено, осмысливая случившееся. Вот так, в тот раз она для меня началась.

Над дорогой показался немецкий истребитель. Его профиль на фоне голубого неба был отчетливо виден. Он рванул круто вверх, и затем пошел в пике, с каждой секундой приближаясь к нам. Шофер погнали машину быстрее, да и местность становилась ровнее. Во второй раз мы заметили самолет, когда он почти касался земли идя на бреющем.

— Давай вон под то дерево, от греха подальше, приказал я водителю.

Лес, между тем, уже проснулся. Сквозь кроны высоких сосен пробивались солнечные лучи, в кустах весело трещали сойки, где-то далеко рассыпалась дробь дятла.Чтобы не терять время стоя под кроной большого дерева, спросил Нечаева:

— А первый бой какой был? — и тут же проклял себя за свой вопрос. Получилось, как если бы он стал расспрашивать, кем работает како-то дядя Вася. Но было уже поздно. Дед Павел снисходительно поглядел на меня и ответил: — Удачно. — И немного помолчав рассказал про свой первый бой в том времени.

— Не помню уже точно, на второй или третий день после сдачи Минска, из штаба нашего воздушно-десантного корпуса, к нам в бригаду поступила директива Ставки в которой говорилось: «Для изоляции и уничтожения подвижных частей противника, прорвавшихся от Слуцка на Бобруйск, путем диверсионных нападений на отдельные машины, части и тылы, 214-ю авиадесантную бригаду форсированным маршем на автотранспорте выбросить сегодня же ночью для действия в направлениях на Глушу, Глуск и Старые дороги».

В тот же день, с наступлением сумерек, вся наша бригада в полном составе покинула место временной дислокации, погрузилась на автомашины и скрытно начала выдвижение по указанным в боевом приказе маршрутам. Спустя некоторое время бригада разделилась и каждый батальон взял свое направление, исчезая во тьме ночи. Тихо урчали моторы грузовиков, фары у всех машин были затененными, даже у лошадей артиллеристов копыта были обмотаны тряпками. Марш длился до самого рассвета. На утренней зорьке, в уже редеющем тумане, с какого-то проселка наша небольшая колонна свернула на более широкую дорогу, а потом машины спустились в долину, и переехав вброд мелкую речушку, через некоторое время остановились на невысоком песчаном склоне, поросшим вековым бором. Невдалеке за ним виднелся уходящий за поворот, широкий тракт. Наша рота, загнав свои ЗИС-5 в березовую рощу, готовилась устроить засаду перед мостом через реку Птичь, который был расположен на выезде из райцентра Глуск. Помню что слева от дороги тянулись густые кусты верболоза, точь в точь как эти, — он указал рукой на растущие рядом с «кюбелем» кусты, — а справа, за дорогой, зеленел еще не зрелый овес, и васильки цветущие на этом поле, которое заканчивалось у далекой опушки. Ротный выслал на тракт группу разведки из трех человек, во главе со старшим сержантом. Вскоре она вернулась, и командир группы доложил, что сразу за поворотом стоит немецкий Т-4, возле которого возятся трое танкистов, а еще два играют в карты.

— Танк говоришь? — прищурился наш ротный. — Жаль, артиллеристов у нас нет, — вздохнул он с большим сожалением.

— Почему нет? — ответил мой флотский дружок. — Я на крейсере служил комендором главного калибра. Для меня эта пукалка — семечки.

— Я тоже могу, — добавил мой лучший друг Стайков.

— Вот как? — вскинул брови ротный и моментально принял решение.

Оставив за старшего, командира первого взвода и прихватил с собой ротного старшину, а вместе с ним меня и еще трех человек, бегом двинулся в сторону тракта. Уже через четверть часа мы лежали в высокой осоке за поворотом, метрах в ста от танка. В карты рядом с танком уже никто не играл, а экипаж в черных комбинезонах в полном составе, натягивал тросом на катки слетевшую гусеницу. Уходившая вперед на несколько километров дорога была пуста. Только в небе беззаботно трепетал жаворонок. Ротный, осмотрев все в свой бинокль недолго подумал и приказал: — Мы со старшиной выдвигаемся вперед и расстреливаем танкистов, остальные на подстраховке! — И сунув бинокль за пазуху на пару со старшиной неслышно пополз вперед и исчез. Спустя некоторое время дневную тишину нарушил стрекот очередей, мы, вскочив, бросились вперед, с оружием наизготовку. Когда подбежали к танку, все было кончено. Пятеро, подплывая кровью, валялись на земле, а наш ротный со старшиной стояли рядом.

— Осмотреть машину, — ротный утер пот со лба.

Внутри танка оказалось пусто, на внешних креплениях висели пять канистр с горючим, на башне с десяток таких же, но с водой, а сзади башни была привязана здоровенная уже опаленная свинья.

— По моему хорошая огневая точка, — похлопал по броне старший лейтенант, обходя танк. — Значит так… Садитесь в танк и ждете моей команды на открытие огня, а роте скрытно выдвинуться ближе к мосту, тщательно