— Звали меня, — начал без приветствия, — показывайте, где порча расползлась.

То и вопросом то не было, повеление.

— Сначала об оплате договорись, Михай, — выкрикнул из толпы мужской голос. И не укрылось от Вешки, как среди женщин зароптали, — нечай ему снова наших девок портить.

Староста на голос обернулся угрюмо, одним видом своим молчать приказывая, да только к магику с таким же недобрым взглядом воротился.

А Весенья то все на ус мотала… Это Лесьяр тут значит уже с кем-то из девиц время провел в уплату своих же услуг? Вот ведь паскудник! Да как же так можно? Возмутило то Вешку, но решила сейчас о том речи не заводить. Как вернутся — она ему расставит все по местам, что нельзя с деревенских плату женским телом требовать, чтоб ты для них ни сделал. Так расставит, что лишь бы сковорода чугунная, что на стене в кухне висела, не погнулась бы.

— Что в уплату возьмешь, Хозяин? — спросил у магика староста, но прежде чем тот ответить успел, добавил, — крови девичьей не проси. Марьяну в тот раз с тобой отпустили, пришлось в другую деревню к тетке отправить за тридевять земель.

— Да разве ж я кроме крови с нее взял чего? — усмехнулся Лесьяр.

— Не взял, — все больше отвечал староста, — да только чтоб то проверить повитуху пришлось звать, а по тебе она вздыхать после не переставала. Чего другого проси.

Показалось Вешке, что в толпе среди шепотков и про приворот молвили. Да только разве нужно то Лесьяру? Верится с трудом. Молодки здесь вон собравшиеся, хоть и с опаской глядят, да все губы кусают, шеи вытягивая, дабы на магика глянуть.

Весенья все же к нему шагнула, под локоть беря. Староста ее странным взглядом смерил, то ли с осуждением, то ли с сожалением.

— Так и быть, — протянул тем временем Лесьяр, — ученице моей вещей соберете, каких скажет, — а руку ее со своего локтя не убрал, точно так и надобно было.

— Ученице? Хозяин себе ученицу взял? — зашептались со всех сторон, а Вешка на Лесьяровой руке пальцы с силой сжала и к себе его потянула. Магик на нее глянул искоса, брови вопросительно выгнув. А во взгляде хитром словно напоминание — спорить с ним при людях он не велел. Потому только скрипнула зубами.

— Каких вещей? — староста все же не дурак был, да знавал истории, когда не оговорив всех условий, на сделку соглашались, а потом чуть не детей своих отдавать приходилось.

— Каких вещей? — Хозяин сам к Веше повернулся, давая той возможность ответить.

— Да обычных самых… одежды там… — какой же все это глупостью казалось! Вся деревня собралась здесь, перед магиком дрожа, да вилы в пальцах тиская, а она будет панталоны выпрашивать? Не смогла больше ни слова из себя выдавить, да взгляд потупила, зарделась, со стороны казалось — от смущения, да Лесьяр то чуял, как в ней сила со злости клокочет. Она ведь сама все купить хотела, а он все по своему выкрутил!

Староста, видя смущение маговой ученицы не стал настаивать на полном списке и лишь кивнул.

— Согласны. Токмо в меру. Соберем, чего надобно. Опосля.

На том и порешили. Михай всем разойтись велел. Молодок так пришлось и вовсе едва ли не за косы уволакивать. Женщины, что постарше, тоже засматривались, да знавали, что за красотой Топи Хозяина, охотиться не стоит. А Лесьяр павлином красовался, улыбки раздаривая. Даром, что зубы опять треугольные сделались. Вешка едва ли под ноги не плюнула, на представление это глядя.

Староста повел их по улице, деревня оказалась самой обычной — низкие заборчики отгораживали участки друг от друга. Избы бревенчатые — ставни в окнах резные везде, да двери расписные. Не бедствовали, видать, да и еще бы, такие поля пшеницы простирались, да скотины вдосталь. А коли лес рядом, то наверняка и охотой промышляют.

— Первый очаг, стало быть, недавно появился, да сразу громадный такой, — тем временем рассказывал Михай, тяжелыми шагами слева от магика вышагивая. И такой контраст Весенье в том виделся — Михай, в добротной, но простой деревенской одежде, широкий, массивный, косматый… и Лесьяр — такой же высокий, но словно бы тоньше, да только слабее магик не казался. В каждом движении его, вальяжном и текучем, сила ощущалась, уверенность. Словно не он по земле шел, а та сама ему под ноги стелилась. А если во внимание взять черты лица его точеные, не смазливые, но столь выразительные, что смотреть не насмотреться, да волосы черные, широкой лентой на затылке стянутые, ко всему и одежды богатые, то и вовсе различие между мужчинами небывалое виделось.

— На покос собирались, а тут прям посередь поля, — продолжал староста тем временем, — мы его выжгли тут же, да все бестолку. На утро снова все в проклятой паутине оказалось, даже там, где прежде не было. А после мелкие пятна то тут то там расползаться начали, точно нарочно кто отраву раскидывает.

Лесьяр молча кивнул.

До поля дошли быстро, то и правду поспевшее уже стояло — пшеница золотыми своими колосьями к небу тянулась, обещая крупное цельное зерно. Да только едва вглубь по тропке прошли, да вышли на выжженный пустырь, как стало понятно — плохо дело. Вешка рот и нос поспешила зажать рукавом. Паутина стелилась по земле, цепляясь за обгоревшие стебли, да расползалась чумой во все стороны на целые растения. Местами то и колосьев не видать становилось, настолько порчей были обвиты.

Лесьяр к паутине приблизился, когтем нить подцепил, вытягива, да перед собой на вытянутой руке разглядывая. Отбросил ее брезгливо морщась и к старосте обернулся — недовольный.

— Дети в деревне не пропадали? — голос грозный пророкотал, словно грома раскат. Староста побледнел, но на лице его непонимание лишь проступило.

— Не пропадали, Хозяин, все на месте, не жаловался никто.

Лесьяр лишь сощурился, на мужчину с явным недоверием глядя. Развернулся на каблуках и обратно к деревне зашагал, шаг каждый чеканя. Вешке только рукой махнул, чтоб та не отставала. Девица лишь непонимающе со старостой переглянулась и следом поспешила.

— Что-то не так? — спросила тихонько, магика нагнав.

— Потом объясню, — ответил так же тихо, — не заметила, сколько из женщин на площади на сносях были?

Вешка призадумалась, вспоминая.

— Да трое точно, — отозвалась, не понимая, зачем то магику, но чуя недоброе.

Михай их догнал уже и теперь к широкому шагу Лесьяря подстраивался.

— В деревне то нет порчи, — пояснил магику, да тот лишь отмахнулся. Сам же, вдоль домов вышагивая, принялся