— С чего мне должно быть обидно? — фыркнул тот, — боятся и хорошо, лишний раз не сунутся.

Покачала на то Вешка головой. Она сама не сумела бы так, от одиночества бы точно на стену полезла, да и обидно. Он их оберегает, добра столько делает всяческого, пусть и за плату, а они его хулят вослед.

— В деревню прибудем, ты не вздумай кому чего доказывать, — на всякий случай решил пояснить магик, чуя настрой подопечной, — и объяснять тоже. Будут спрашивать — так и скажешь, что моя ученица. Ерунду всякую не слушай, да и от меня далеко не отходи. И перечить мне при посторонних тоже не вздумай, — и голос такой строгий сделался, какого Веша от него прежде не слышала. Но кивнула. Пусть, коли ему так угодно.

— А зачем тебе вообще в деревню понадобилось?

— Вестника прислали, что порча там, нужно проверить.

Снова кивнула, с порчей каждый деревенский житель знаком. Когда земля отравленной становится и все, что на ней не растет — гнить начинает. Черной паутиной покрывается, которая расползается, словно какая зараза, а после — внутрь проникает. Коли ее не вывести вовремя можно и жизни лишиться, потому как когда ее совсем много кругом и человек отравленным воздухом дышит — может и сам заболеть. Многие обходились тем, что выжигали землю, на коей порча появлялась, но если то огороды, да посевы и сразу много ее проступило, тут только мага звать.

— А откуда она берется? — люди то разное говаривали, что и сама земля в здешних краях отравлена, али что то происки нечисти ночной, паучьего племени. Да только у каждого села своя история была, а какая из них правда?

— Преломление энергетических потоков, — пояснил коротко, словно то все объясняло. Веша голову подняла на мага, да взгляд неодобрительный тому послала. Лесьяр тот взгляд поймав, глаза закатил, — напомни выдать тебе учебник по основам магии… — еще и потешается?! Насупилась и отвернулась от лица его, да только магик все же объяснить решил, — магия является сутью всего живого, об этом мы с тобой уже говорили. Ее потоки окружают все сущее и ежели что случается, что этот поток нарушает — темное колдовство, например, или человек сам совершает нечто против природы, течение магии нарушается и это проявляется порчей. Иногда даже злая мысль или чья-то ссора может стать этому виной. А бывает и нечисть специально отравленную землю натаскивает, если людям напакостить решила, но это нелюдя нужно очень сильно обидеть.

Так, пожалуй, яснее было. Вешка кивнула, принимая ответ. Вот как значит, и никаких тебе ночных пауков, али заговоров от местных колдуний. Бабусю Вешину разок пытались в порче обвинить, мол, ведьма решила ту навести, чтоб потом за ее же уборку денег взять, Да только в итоге пришлось всем селом извиняться, когда бабуся ни за какие деньги не соглашалась ту порчу изводить. Благо, быстро разобрались, зараза разрастись не успела, а то и им бы пришлось Хозяина Топи звать, али из города магика выписывать, что денег стоило непомерных. Город почитай в десяти днях пути, а в окрестных деревнях ведьм о помощи просить уже стыд берет, коли свою обидели.

Ведьмы, да колдуны почитай почти в каждом селе свои были, где-то магией одаренные, а где просто травники, да люди сведущие. В деревнях поменьше — реже, но находились и там свои самородки. В основном, конечно, одаренных магией всем селом собирали и отправляли на учебу в школу, а после — в академию, чтобы потом обученный в своем же селе полезности оказывал. Своего мага иметь — большое дело. И людей вылечит, коли что, и скотину, и землю, защиту от нечисти поставит и эту же самую нечисть изгонит, коли та с погоста встать решит. Да то в больших селениях, а в маленьких деревнях, как та, в коей Веша с бабусей жила, таких денег даже всем вместе сложившись не достать бы было. Потому и отправилась девица к Хозяину Топи.

Казалось, всего пара недель миновала, а словно бы один день всего, да какой насыщенный. Поежилась девчушка в мужских руках, когда резким ветра порывом особливо холодом продрало. Странно так себя ощущала при том. Прежде бы такую близость за полнейшее бесстыдство бы посчитала, а сейчас с ним рядом вроде и ничего так было. Да и куда денешься? Хотя, признаться, и деваться то никуда не хотелось.

Едва удержалась, чтобы не вздохнуть то ли облегченно, то ли с сожалением, когда под ними крыши показались, где-то соломенные, а где и дранкой выложены. Деревенька оказалась не маленькой, дворов на тридцать точно, скотина шумела — где квохтали, где ржали, да мычали. Залаяли собаки, увидав приближение летящей ступы, побежали сперва следом, но, учуяв, кто летит, со скулежом по своим дворам воротились. Деревня с трех сторон окружена была полями, с четвертой же пестрел лес. Путники приземлились в самом центре, где посреди площади стоял большой колодец журавль.

Жители заприметили их сразу, потянулись к площади. Дети за мамкины юбки прятались, бабы же и сами не рисковали приближаться, издалека глядели, да тихо переговаривались. Мужики с вилами тут как тут выстроились, словно Лесьяр им угрозой был. Веша нахмурилась… Сами позвали, а с вилами встречают? Али то она сама себе выдумывает и люд попросту от работы оторвался, вот и пришел, у кого что в руках было? На лицах их, правда, радушия не наблюдалось. Магик же, впрочем, на то вовсе внимания не обратил. Отворил дверцу на ступе, вышел, спутнице руку подал. Вешка пальчики свои в его ладонь теплую вложила, да на землю ступила.

— Приветствуем тебя, Топи Хозяин, — вышел вперед дородный мужчина в рубахе косоворотке с невысокой стойкой, да в синих штанах из домашней крашенины. Красный его пояс расшит был обережными символами, да выглядел при том богато. Мужчина был уже в летах, хотя еще и не старик, в плечах широкий, да такой же ширины и в пузе. Вешке он напомнил откормленного медведя, такой был здоровый, да еще и космы непослушные в разные стороны вились, а кулачищи, что оголовье кузнечного молота. Такой шарахнет и сразу насмерть. Тем более странным показалось, когда тот перед магиком поклонился, а следом за ним и другие на площади спины согнули. Сами-то при том нет-нет, да поглядывали опасливо и настороженно.

Лесьяр Весенью за спину себе отодвинул, а сам улыбкой острозубой ощерился, да глазами сверкнул. Мигом солнышкой тучей закрыло, а на деревню мрак наполз.

«Вот ведь показушник!» — подумалось Вешке.