Шрифт:
Закладка:
— Снимай мокрое! Все, все снимай! Дай сюда рубашку, у огня повешу. Вот тебе пока мой кожух. Ногу протяни, завязки распутаю…
— А сама-то? — стуча зубами, спросил Мазайка. — В одной рубахе?
— Мне не холодно.
— Да как же…
— А вот потрогай.
Кирья протянула другу руку. Он тронул и с невольным удивлением вскинул на нее взгляд:
— Ого! У тебя жар?
— Это не жар. Сам-то не видишь?
Мазайка взглянул ей в лицо. Оно будто горело изнутри. Глаза сияли так, что мальчишке стало жутковато.
— Ложись и спи, — велела Кирья.
— Нельзя спать. Костер…
Оба они понимали — опасность еще слишком близка. Усни они оба, огонь затухнет, и тут-то от Калминой заводи наверняка полезут темные духи. Не может быть, чтобы старуха так просто смирилась с бегством пленника и кражей костяной дудки. Кирья не забывала о своей добыче ни на миг. Устроив друга поудобнее, она достала дудку из-за пояса и переложила на колени, чтобы можно было в любой миг поднести ее к губам.
— Я не буду спать, — сказала она. — Не хочу. А тебе надо греться и набираться сил… О, погляди! Дядьки нас охраняют!
За кругом света, очерченным костром, поблескивали во тьме зеленые глаза стаи.
Когда костер прогорел и остались лишь рдеющие угли, звери начали подходить ближе. Будто набираясь смелости, один за другим они укладывались вокруг Мазайки. Один даже подошел к Кирье, положил ей голову на колени и свернулся вокруг нее, грея ей спину. Кирья покосилась на друга, убедилась, что он заснул в тепле, и наконец перевела дыхание. Пожалуй, с огнем и такими сторожами врагов этой ночью можно было не опасаться.
В небе светили яркие осенние звезды. Кирья сидела, смотрела на угли и думала. Ей было тепло, как будто над ней не нависали голые деревья, скинувшие листья в ожидании первого снега. Словно не только костер, но и ровное пламя в ее крови грело ее изнутри. И сон не шел, — казалось, она всю ночь может так просидеть, глядя перед собой в огонь немигающим взглядом.
О чем думала Кирья, гладя своего друга по белобрысой голове? О том, что раньше, еще когда отец был жив, она мечтала, чтобы Мазайка стал ей названым братом. Именно к нему она с детства прибегала всякий раз, когда ее кто-то обижал, будто малая сестричка — к надежному защитнику. А теперь поди пойми, кто кого защищает! Нет, меньше любить его Кирья не стала. Наоборот — теперь, когда вытащила его из владений Калмы, связь между ними стала так сильна, что даже страшно…
И сама она изменилась. Кирье казалось, что за эту осень она стала много старше. Порой ей даже чудилось, что она теперь ровня самой Локше. «Ведь я прогнала ее. Значит, я сильнее!» — думала она. А через миг снова чувствовала себя глупой девчонкой, которая ничего не знает и не умеет, — просто ей повезло.
Кирья крепче стиснула костяную дудку. Даже если Калма и не вернется из своих потусторонних лесов, довольная, что захватила Вергиза, — Локша-то здесь, поблизости на острове… Но что-то подсказывало — ни та, ни другая сегодня не явятся.
«Что нам дальше делать? Кому мы нужны на свете?»
Угли костра рдели, по черному и багровому переливались синие огоньки.
«Родичи меня не примут, Вергиза больше нет…»
При мысли о Вергизе угли мигнули, будто на что-то намекая. Да как понять — на что? Локша от бесед с огненными духами ученицу всегда строго предостерегала. Дескать, незачем, опасно…
Именно поэтому Кирья не сводила взгляда с затухающего кострища. Она понемногу задремывала, и чем глубже ее душа погружалась в сон, тем яснее ей мерещилось пение огненных духов.
«Не бойся, сестрица, — пел ей костер. — Мы с тобой — дети священного пламени, сошедшего с небес. Никто не сумеет одолеть нас!»
* * *
Чуть свет Кирья и Мазайка уже были на ногах и направлялись в сторону родной деревни. Впрочем, они оба совсем не были уверены, что им стоит туда идти.
— Мы ведь за Кромкой побывали, — простуженным голосом рассуждал Мазайка. Впрочем, после ночи у костра он чувствовал себя куда бодрее. — Надо очиститься. Сперва к жрецам, потом в баню…
— К жрицам, — фыркнула Кирья. — Уж не к Локше ли?
Мальчик вздохнул:
— Сказал бы — к Ашегу, да он сейчас совсем плох. Когда гнев Вармы погубил Дом Ветра, на Ашега упала с неба каменная глыба. Он теперь почти не видит и заговаривается, аж жуть берет. Эх, к деду бы пойти…
Мазайка скривился, словно собрался плакать. Кирья уже рассказала ему о побоище возле бобрового заплота, когда Вергиз с помощью стаи одолел щучьего ящера, да сам не уберегся.
— Как думаешь, дед жив еще? — глухим голосом спросил мальчик, не глядя на подругу.
— Уж точно не мертв, — уверенно ответила Кирья. — Калма не для того столько лет его выслеживала, чтобы сразу расправиться. Он сейчас там — в ее колдовском лесу за Кромкой…
— Значит, надо его оттуда вызволять. Только как?
— Может, поменять? — предположила Кирья. — На дудку?
— Такую дудку Калма себе еще выточит, — отмахнулся внук Вергиза. — Еще думай…
Кирья насупилась, вспоминая.
— Калма говорила мне, что она на деда крепко обижена, — заговорила она. — Дескать, он ее выманил из отцовского дома обманом, молодость похитил, а потом с дитем бросил…
— Врет она! — сердито ответил Мазайка. — Дед не такой.
— Может, и врет. Но я вот что думаю: если чудовища из-за Кромки лезть перестанут, то, может, и правду сказала.
— Да ты что? Кто Калме-то верит!
— А если нет, — продолжала девочка, — значит дело вовсе не в мести.
Оба они замолчали, думая об одном и том же. Как спасти Вергиза?
— Кто Калмин отец, не знаешь? — спросила вдруг Кирья.
Мазайка развел руками:
— Старые басни говорят — бессмертная старуха Калма сторожит путь за Кромку. А отец ее — Мана, владыка земли мертвых.
Кирья невольно коснулась оберега на груди. А сама вспомнила угрозы, которые выкрикивала ей вслед старуха: «Сыночка за тобой вслед пошлю!»
— Неужто Вергиз украл дочь у самого Маны? — поежился Мазайка.
— Вспомнила! — перебила его подруга. — Калма говорила — «котта моего отца». Выходит, он жил в котте.
— Но в коттах только припасы хранят, — удивился Мазайка. — А люди в них не живут, разве только мохначи, так они не совсем люди…
— А в бьярских землях, значит, живут.
— Где это?
— Не знаю.
