нансеты и наррагансетт знали, как призвать Его с Небес, но никогда не делали этого из-за того, что Это само Великое Зло. Они знали, как поймать и пленить Его, но не могли отправить обратно, откуда он прибыл. Было сказано, что лишь древние Племена Ломаха [здесь мой двоюродный брат написал еще одно толкование: «Ломар?»], которые обитали под Великим Медведем и были в древние времена уничтожены за их Злость, знали, как управлять им во всех смыслах. Многие амбициозные Люди ссылались на Знания этих и различных других Внешних Секретов, но никто из них не мог дать никаких доказательств того, что они действительно обладали вышеупомянутым Знанием. Как говорили некоторые, Оссадогова часто возвращался на Небо без какого-либо отправления, но вернуться не мог, пока кто-нибудь не вызывал его.

Я закрыл переплетенный том и вернулся к рукописи Джареда, но не нашел ничего, что я мог бы понять, кроме серии загадочных и (для меня) бессмысленных набросков:

1. Ломар. Квазимифическое древнее место на крайнем севере. Если поклоняются в Ломаре, возможно так же в Зобне и Гиперборее?

2. Дитя. Если отродье Тсат., значит, известен в Гип.? Тсат. когда-то поклонялись там. См. «Lib. Ivonis».

3. Элементал. Арктический регион говорит о стихии воздуха, как Итакуа, Хастур. Но Тсат. относится к стихии земли, как написано в «Cultes des G.».

4. Необходимо перевести отрывки из «Эйбона», сейчас же.

В ту ночь после очередного скудного ужина, я сидел, выпивая кружку за кружкой горячего черного кофе, ожидая, когда Персей поднимется над горизонтом, решив узнать, были ли некие звериные вопли, которые я, как мне казалось, слышал прошлой ночью, реальностью или порождением сна. По какой-то причине мне пришло в голову достать фитиль и задуть лампу, чтобы хижину поглотила тьма.

Я поставил свой стул перед окном. Когда появились знакомые мне созвездия, я приоткрыл окно, несмотря на холодное дыхание ночного воздуха, и внимательно слушал. Долгое время я не слышал ничего необычного, только стон ветра, запутавшегося в голых черных сучьях деревьев, и привычный треск умирающих углей в печке Франклина.

Внезапно моих ушей достиг звук многих отдаленных голосов, издающих ритмичное дикое пение. Я напрягся, чтобы различить слова этого песнопения, но не мог четко их разобрать. Они казалось не имели отношения ни к одному языку, о котором я когда-либо слышал.

Обрывки жуткого пения, которое я слышал, имели своеобразное сходство с некоторыми странными высказываниями, которые Джаред записал в своем дневнике.

Я подошел ближе к окну, чтобы лучше слышать эту литургию. И когда я это сделал, то с трепетом от неописуемого ужаса наблюдал, как огромная черная тень проплыла по заснеженной поляне перед хижиной, исчезнув в Глубоких Лесах. Это было мое воображение, поехавшее на нервной почве, из-за сверхъестественных вещей, о которых я прочитал в дневнике Джареда и в той проклятой старой книге, или же та темная форма действительно казалась какой-то жабоподобной, раздутой и тучной, с огромными, перепончатыми крыльями, как у летучей мыши?

* * *

Я заснул на деревянном стуле незадолго до рассвета и проснулся продрогшим до самых костей поздним утром. После того как я разогрел и доел остатки своего ужина, запив все это несколькими кружками горячего кофе, в моей голове возникла мысль, что я должен благоразумно покинуть это место немедленно. Разумеется, несколько долларов заставили бы Перкинса сдать мне свою «Модель Т», или воспользоваться услугами его водителя, чтобы перевезти мои немногочисленные вещи и книги Джареда и рукопись обратно в Аркхем, где я мог бы договориться о том, чтобы Сайлас Хардинг продал хижину и землю.

Почему я этого не сделал, я так никогда не узнаю. Возможно, я боялся увидеть знакомую ухмылку в бледных глазах Перкинса и услышать его мерзкий смешок, когда он узнает, что я сдаюсь и бегу домой в Бостон.

Немного позже я нашел несколько стопок старых газет в сарае и собирался сунуть их в печь, когда заголовок

«Ужас в Лесу Биллингтона»

и имена Амброза Дьюарта и Стивена Бейтса привлекли мое внимание. Слегка дрожащими руками я отнес газеты, коричневые и высохшие от времени, к столу и прочитал заметки, которые попались мне на глаза.

В них, фрагментарно и без каких-либо объяснений, рассказывалось о таинственных и необъяснимых исчезновениях Дьюарта и молодого бостонца Бейтса, прибывшего родственника, из огромного старого дома в Лесу Биллингтона в нескольких милях к югу от моей хижины, и о том, что так и не были обнаружены следы пропавших мужчин, а местная полиция не имела ни одной зацепки в разгадке этой тайны. Не было ничего в этом газетном отчете, написанном сухими газетными штампами, что намекало бы на странные ужасы с неба или сохранившиеся до наших дней древние дьявольские культы, которые должны были исчезнуть или быть безжалостно уничтожены поколения или даже столетия назад… ни единого упоминания о богохульных и запрещенных древних книгах, которые любой здравомыслящий человек должен был сжечь или похоронить, не читая… но была ужасная многозначительность, которая пряталась за краткими газетными статьями, в мимолетном упоминании друидоподобного кольца из камней глубоко в лесу, недалеко от грубой каменной башни неизвестного мастерства и неопределенной даты, которая вызывала дрожь лихорадочного страха по моему позвоночнику.

Я сунул газеты в печку и решил выбросить все это из своей головы.

Я молю Бога, чтобы так и было.

* * *

К вечеру я надел зимнюю одежду и вернулся в лес. Я снова нашел похожий на алтарь «Великий Камень», на бесплодной поляне, где он сидел в земле, словно какой-то отвратительный алтарь, оставленный дикой и кровожадной расой, когда они исчезли в тумане милосердного забвения эпох. Я не первый раз смотрел на этот массивный каменный блок, лежащий в земле, словно опрокинутый друидский менгир, однако, кое-что заставило меня, словно застыть на месте…

Густой снегопад прошел накануне вечером, и теперь я увидел, что белое одеяло, покрывающее мертвую почву, как погребальный саван, было вытоптано ступнями многих ног.

Но не это было тем, — явное доказательство того, что культ, который поклоняется Оссадогове или «Звилпоггуа», действительно собирался ночью у этого каменного алтаря, — что пробрало меня ледяным ужасом до самых костей.

Это были огромные следы, перемешанные с человеческими… отпечатки широких, перепончатых ног, шире, чем у любого слона, который когда-либо ходил по земле, которые сломали покрытый коркой снег и оставили глубокие отметины в твердой замерзшей почве, как будто под весом тяжелой невероятной массы.

* * *

(Следующие полторы страницы довольно неразборчивы)

(Судя по всему, из дневника Джареда Фуллера)

…те отрывки