— Какой Шарки?

— Какое отношение к вам имеет тот старик, что живёт в лесу? Кто он?

— Зачем вам это знать? — спросил эльф устало. — Старик — сумасшедший…

— Действительно сумасшедший, раз с вами связался… А раз спрашиваю, значит, нужно — не слишком-то полезно иметь эльфийских приспешников чуть ли не у стен Замка. Нам надо знать, как пройти через сеть заклятий, ограждающих его жилище.

— В этом я вам помочь не могу, — хрипло заметил эльф. — Я не волшебник.

— Для этого не обязательно быть волшебником, — небрежно возразил Хэлкар. — Просто дорогу должен указать кто-то, кого Сеть не распознает как чужака. Впрочем, леший с ним, с этим старым хрычом… Ответь — какие сведения ты и твой напарник должны были передать вашему воеводе? Этого-то ты не можешь не знать.

Эльф растянул в усмешке разбитые губы. Казалось, этот затянувшийся полу-допрос начал его забавлять:

— Сведения? Разумеется, о том, насколько тупы и неповоротливы твои подчинённые, позволяющие помыкать собой такой гнусной твари, как ты.

Из темноты кто-то что-то негодующе выкрикнул на Чёрном Наречии, вслед за ругательством из-за дерева прилетел камень и припечатал эльфа в правую скулу. Пленник пошатнулся, но устоял, наклонив голову пострадавшей щекой к плечу и щерясь, будто загнанный волк.

— Будь они действительно тупы и неповоротливы, я бы вряд ли имел удовольствие сейчас с тобой разговаривать, — ласково заметил назгул. — Ты неуместно дерзок, и я не могу оставить подобное оскорбление без внимания. Надеюсь, ты это понимаешь?

Пленник молчал. Обвел собравшихся глазами, словно кого-то искал — но Гэдж держался в тени дерева, плотно прижавшись к нему спиной, и эльф не мог его увидеть.

Хэлкар что-то негромко сказал оркам и небрежным кивком указал в сторону. Пленника увели в одну из землянок. Гэдж стоял, упираясь затылком в ствол старого тополя, вцепившись обеими руками в шероховатый черенок лопаты, прокусив до крови губу, но не чувствуя боли. Внутри него все горело — не то от волнения, не то от стыда, в ушах все ещё отдавалось болезненным эхом оброненное эльфом слово — предатель…

Нет. Я не предатель, в отчаянии сказал он себе. И не хочу, не хочу им быть! Но обстоятельства складываются так, что…

Он облизнул губы.

Ведь до Росгобела недалеко, рукой подать, вдруг подумалось ему — до приметной лужайки с замшелым пнем, вдоль оврага и дальше, до опушки леса… не более пары миль… Я мог бы добраться туда и обратно за час, самое большее — за полтора… если бы захотел…

Он глотнул. Это была какая-то очень неожиданная мысль… очень дерзкая и отчаянная, очень далеко заходящая, но, вероятно, даже имеющая некоторые шансы на успех…

Он незаметно огляделся. В лесу темнело быстро, по-осеннему; солнце уже зашло, и под деревьями споро копилась седая мгла. Где-то негромко переговаривались орки, вяло тюкал топорик, откуда-то тянуло запахом чуть пригоревшей ячменной каши — приближалось время ужина. Рядом никого не было, и никто на Гэджа внимания не обращал. Я могу уйти — прямо сейчас, торопливо, точно украдкой, подумал он, — и вернуться до того, как меня хватятся… и никто ничего не заметит, никто про меня не вспомнит…

Он бросил лопату. Ещё раз осторожно осмотрелся. Сделал вперёд один шаг, другой… нырнул под сумрачный полог леса, прячась за кустами, прокрался по границе между светом и тьмой, стараясь раствориться в толпе обступающих со всех сторон старых знакомых — лесных теней, слиться с ними, самому стать незримой тенью… Пропустил, притаившись в зарослях дружинника, двух прошедших мимо чумазых снаг, выждал ещё с полминуты, осторожно, замирая от каждого шороха, поднял голову, чтобы осмотреться…

Чья-то твёрдая рука спокойно легла ему на плечо.

— Куда-то собрался, парень?

Гэдж вздрогнул.

— Что? — пролепетал он. — Я тут… просто, того… до ветру вышел…

Он с некоторым облегчением опознал в схватившей его тёмной фигуре Радбуга. Орк смотрел на Гэджа так, словно у него болели зубы.

— Не делай глупостей, а? Вокруг лагеря ловушки расставлены и волчьи ямы нарыты… Надо знать верную тропу, чтобы отсюда выйти.

У Гэджа пересохло в горле:

— А… ясно. Понятно. А зачем ты мне… про тропу?

— Да так, для пущей ясности. Но если незачем, то и ладненько. Я тут в дозоре стою вообще-то, — добавил он, помолчав, — и приказ имею никого не впускать и не выпускать, так что имей в виду — в случае чего стрелять буду без предупреждения. Куда придётся.

— В спину? — спросил Гэдж хрипло.

— И в спину — тоже, — невозмутимо сказал Радбуг, — если нужда заставит.

— И рука не дрогнет? И ты… не сумеешь промахнуться?

— А оно того стоит? — после небольшой паузы спросил орк.

— А если я скажу, что да? — едва слышно пробормотал Гэдж.

Радбуг качнул головой. Он стоял под деревом, и тень, падающая от ветки, рассекала его лицо на две части, будто разбойничья маска; глаза его оставались в полумраке.

— Я-то, положим, могу и промахнуться… А другие — нет.

— Они не узнают.

— В лесу могут быть не только орки… Это во-первых.

— А во-вторых?

— Никто не должен покидать лагерь без особого распоряжения Визгуна. Это приказ.

— «Приказы не обсуждаются», да? В особенности — приказы Визгуна?

— Не думаю, что найдётся много охотников их нарушать… и я — в том числе.

— Ну да, ты же всегда хотел выслужиться… и быть настоящим орком, — проворчал Гэдж. Он злился на Радбуга, сам толком не зная, за что: за то, что тот перехватил его в двух шагах от рубежа, за то, что не позволил выйти из лагеря, даже за то, что предупредил о ловушках…

Голос Радбуга по-прежнему звучал ровно и сдержанно:

— Да, хотел. Чтобы голова, знаешь ли, лишний раз не болела… — Он внимательно посмотрел на Гэджа. — А ты разве не для этого вернулся в Крепость? Чтобы стать орком?

— Нет, — сказал Гэдж сквозь зубы. — Я просто хотел быть самим собой.

— В Крепости этого не получится, парень… мы, кажется, об этом уже говорили.

— Здесь, чтобы выжить, обязательно надо стать кем-то другим?

— Чтобы сохранить лад с самим собой — да. Внешне ты можешь быть кем угодно — человеком, гномом… даже эльфом. Но в душе ты все равно должен быть орком, иначе жизнь твоя не будет стоить здесь ни гроша, и для обитателей Замка ты никогда не станешь «своим».

— Разве нельзя внешне быть орком, а внутри, ну… все-таки оставаться человеком? — едва слышно пробормотал Гэдж. «Как ты», — хотел он добавить, но все-таки в последний миг удержался.