но не было возможности бежать. Правда, когда меня сажали, и я сделал вид, что запнулся о ступеньку, то у солдата, помогавшего мне залезть, успел незаметно открутить колпачок на гранате. Те за пояс были заткнуты. Но это всё, что я успел, ни выдернуть шнурок, ни рвануть куда подальше. Ладно, хоть не заметили, что я с гранатой поработал.

Когда меня вывели наружу, то повели к самолёту, такой же транспортный «юнкерс», что сгорел. Опознать обломки я смог, хотя их и оттащили в сторону, сравнил. Аэродром военный, транспортный, были видны зенитки, несколько самолётов, даже пара истребителей, ну и обслуживающий персонал в форме. Долго смотреть не дали, быстро запихнули в салон самолёта. Дальше лжекапитан, я и все четыре солдата, забравшись в транспортник, устроились на боковых лавках. Снова меня с боков стиснули. После небольшого разбега самолет, ревя тремя своими моторами, стал подниматься в небо. Кстати, а время-то вечернее, солнце садится, как я успел определить. Потом я стал планировать свои дальнейшие шаги, и чем больше думал, тем сильнее мне нравился мой план. В Берлин на публичную казнь я не хотел, а самолёт без дозаправки туда летит, если это Варшава, то хватит. Да с любого польского аэродрома хватит. Значит, бежать нужно сейчас. Дело в том, что тот солдат, у которого я скрутил колпачок с ручки гранаты, сел слева от меня, притиснув сбоку. Второй с другого. Двое других напротив, капитан на лавку рядом с кабиной пилотов. Вроде дремал, опустив фуражку на глаза.

Сидеть, напрягаясь, не стоит, конвой может что-то заподозрить, поэтому расслабившись, я сделал вид, что клюю носом, а потом, что сплю. Даже нитку слюны пустил, что изредка капала на штанину. Кажется, мне повезло, опытные охранники бы не допустили ничего такого в амуниции, коей я бы мог быстро воспользоваться, вроде гранат, значит, действительно полевых солдат использовали для сопровождения. Опыта в сопровождении им не хватало.

Меня не трогали, летим и ладно. И вот, дождавшись, когда охрана совсем расслабится, вот истуканы, за всё время ни словом не перемолвились, я сделал то, что пошагово спланировал. Резко развернувшись, от меня спавшего такого не ожидали, таким же резким движением выдернул шнурок из гранаты и прыжком, ударив локтём в промежность второму солдату, чтобы не перехватил, покатился в сторону хвоста самолёта, закрывая уши ладонями и свернувшись калачиком. Открыл рот – мне второй контузии не надо.

Естественно, я следил за немцами. Тут эти профессионалы показались себя во всей красе, все пять в панике орали так, как будто их резали, заглушая рёв моторов. Что-то я начал сомневаться, что они действительно фронтовики. Вот теперь не каменные изваяния, как я их называл. Гранату солдат выдернул из-за пояса, но впопыхах уронил на пол. Второй, что пытался помочь, случайно пнул ее, делая шаг, и та улетела ко мне.

– Охренели?! – заорал я, хватая гранату.

В голове у меня щелкали секунды, с того мгновения, как я дёрнул за шнурок, поэтому, когда осталось две секунды, просто швырнул её под ноги немцам. Причём так, чтобы она, отскочив от стенки, упала за ними, между солдатами и кабиной лётчиков. Мне так меньше осколков достанется. Падая обратно на пол, я снова закрыл уши и открыл рот. Только успел это сделать, как грохнуло. Хорошо так грохнуло. Мне после прошлой контузии всё-таки досталось. Стараясь не трясти головой, немного зрение плавало, быстро перебирая руками и ногами, я пополз к кабине. Мне нужно было оружие, и была надежда, что в замкнутом пространстве солдатам досталось больше, чем мне. И нужно торопиться, пока те квелые отходят от взрыва.

Схватив автомат, «МП-40», выдернул его из-под тела шевелившегося солдата, ремень дальше не давал, я одним движением отцепил его и, вскинув оружие, встал на ноги. Дымок рассеивался, благодаря пробоинам в бортах, хотя небольшая дымка и стояла, но рассмотреть, что творится, я успел. Лжекапитан так и сидел на месте, нашпигованный осколками, этот готов, не дышит. Ещё один солдат лежал, тоже труп, двое раненых шевелились в лужах крови, и вот этот четвёртый, оглушённый, в ногах, у которого я автомат отобрал. Тут открылась дверца и, шатаясь, выглянул один из лётчиков, наверное, штурман. Поэтому первая короткая очередь досталась ему, и он, вывалившись, упал на пол. Дальше короткими очередями я добил остальных. Даже по вроде как убитым прошёлся, мне подранки не нужны. Стараясь не оскользнуться в крови, щедро её тут разлилось по полу, рванул к кабине. Лётчик уже пытался что-то сделать, судя по крови на рукаве его или осколком задело, или моей пулей, но я не дал.

– Веди спокойно, иначе пристрелю, – скомандовал я ему. – Руки на штурвал.

Достав у него из кобуры «вальтер», убрал в карман вместе с запасным магазином. После этого я сделал первое из того, что хотел. Честно говоря, не думал, что у меня выгорит, да ещё живым останусь, и дальше не прорабатывал, что делать, но эта мысль первой пришла в голову. Ворочая тело штурмана, я стал снимать с него парашют. Почему-то парашютов было всего два, у пилота и штурмана. Было всего два члена экипажа, хотя, как я знал, их должно быть три. Видимо сокращённый состав или замены не нашли.

Сняв парашют, а также ремень с кобурой пистолета, прошёлся по карманам, собирая мелочь, и разложил по своим карманам.

Особенно меня наличка интересовала. Вот снаружи уже темнеть начало, это мы летим, освещаемые на высоте солнцем, а на земле уже ночь. Дальше я осмотрел солдатские ранцы, четыре ранца было, снял все, ремни, амуницию, осматривал оружие, при этом поглядывая, как там пилот. Рацию я разбил на всякий случай. Отобрав два ранца получше, сначала сверху накинул и подогнал под себя амуницию, ремень с магазинами для автомата, того самого, с дырчатым кожухом ствола. У остальных вытащил магазины и всё сложил в один из ранцев. Магазины были такие же, под тот же патрон. Кстати, в сам автомат был вставлен магазин на двадцать патронов, так его удобнее носить. А все магазины в чехлах на поясе тридцатидвухзарядными были. Всё продовольствие и лётные пайки, что я нашёл в кабине, убрал во второй ранец, туда же гранаты. Пять штук не пострадало, только ручки скрутил. Всё, оба ранца полные, карманы тоже.

Дальше я накинул сверху парашют, потом оба ранца, на спину и на грудь, и автомат, перекинув ремень через голову, закрепил на боку. Ну что ж, я готов. Уже полностью стемнело, но мы летели. Корпус в некоторых местах был пробит, шумел ветер