происходит то что я нахожу нужным! — Резко ответил судья. — Вас что-то не устраивает?

Шайто, осознав, что начал разговор в неверном тоне и легко может за это поплатиться, поспешил сбавить накал страстей и попытался сгладить своё бесцеремонное появление.

— Прошу прощения, господин инрэ, что я позволил себе потревожить вас. Просто до меня дошли слухи что вы намереваетесь провести некие переговоры с главными подозреваемыми в убийстве моего человека и я естественно поспешил к вам чтобы узнать всё из первых рук.

— Переговоры?! — Голос Лурга стал ледяным. — То есть вы хотите сказать, что я, королевский судья, веду переговоры с подозреваемыми?! Говоря другими словами вступаю с ними в сговор. Вы это пытаетесь сказать?

Несмотря на то что Шайто был достаточно загорелым, на его лице явно проступила бледность. Лейтенант прекрасно понимал, что прямое обвинение или оскорбление судебного чиновника, вполне может быть расценено как обвинение или оскорбление всей Палаты, всей королевской власти и самого монарха. И если судья объявит его человеком совершившим преступление против короны, то он обречен. Судья потребует от Эркхарта немедленного ареста и наказания преступника и Эркхарт ни за что не посмеет отказаться. Мало того, все люди "Бонры" тоже от него отрекутся, открестятся, отвернутся, шарахнутся прочь, словно он чумной, только бы не запятнать себя ни малейшей связью с тем кто пошел против короны. И всем будет наплевать что всё преступление заключается в паре неосторожных слов.

— Ради бога, господин инрэ, конечно же нет, — воскликнул лейтенант. — У меня и в мыслях не было. Я просто неправильно выразился. Я лишь хотел сказать что вы намереваетесь провести с подозреваемыми… э-э… беседы и мне хотелось бы знать…

— Лейтенант, вы напрасно тратите моё время, — бесцеремонно перебил его Лург. — За ночь у меня возникли некоторые мысли по этому делу и я хотел бы уточнить кое какие детали. Поэтому я собираюсь провести дополнительные допросы главных подозреваемых. Именно для этого здесь присутствует господин Зузон. Он как и ранее будет вести протокол всего что здесь услышит.

Офицер "Бонры" со странным выражением поглядел в сторону Элен.

— Вести допрос в присутствии ребенка? — Удивленно спросил он.

— Лейтенант, вы испытываете мое терпение. Да, я предпочитаю чтобы моя племянница находилась здесь со мной, вместо того чтобы гуляла по каравану, подвергая себя смертельной опасности. Или по-вашему недостаточно того что ваши люди уже едва не убили её вчера?!

— Мои люди! — Оторопел Шайто.

— Как мне сообщили, эти Дюроны сыновья одного из офицеров "Бонры".

— Племянники, — хмуро поправил Шайто. — У нас служит их дядя.

— Видимо не слишком достойный человек, если научил своих племянников развлекаться избиением маленьких детей.

— Господин инрэ, — сердито проговорил Шайто, которому были совсем не по нраву эти нападки, — могу ли я остаться и присутствовать на допросе?

— Нет. Это неуместно и совершенно ни к чему. Вы заинтересованное лицо и своим присутствием можете оказывать давление на свидетелей. Если вам так уж любопытно, позднее можете ознакомиться с протоколами допроса. Что-нибудь еще?

Лейтенант сухо попрощался, точно также как недавно здоровался, и стремительно вышел.

— Нахал, — с усмешкой проговорил судья.

— Сволочь, — согласился Зузон.

Первым появился Радвиг. Он выглядел весьма изможденным и расстроенным. Судя по всему молодой человек не спал всю ночь. "Видимо папаша устроил ему порядочную выволочку", подумал Лург почти с удовольствием.

Радвиг устало опустился на стул напротив судьи. Присутствие девочки его не заинтересовало, он едва глянул в её сторону, лишь на секунду задержавшись взглядом на огромном синяке.

К допросу Мастон Лург приступил с некоторым даже возбуждением. Мысль о том что теперь он совершенно точно знает лжет человек или нет необычайно воодушевляла его. Мир в котором есть только правда был совершенно новой территорией для него, практически иным измерением и он с радостным волнением исследовал его. Для начала он задал все те же вопросы что и вчера, при этом чуть ли неотрывно следя за Элен, которая, держа карандаш в правой руке, сосредоточенно рисовала на листке каких-то зверюшек. Лишь через какое-то время он опомнился и начал глядеть на молодого человека. Совершенно очевидно что такой пристальный взгляд на девочку мог показаться собеседнику странным. По счастью Радвиг, находясь в расстроенных чувствах, практически ни на что не обращал внимание. На вопросы он отвечал механически, нисколько не удивляясь и не возмущаясь что они повторяются. И судя по Элен отвечал абсолютно честно. Впрочем, всё это были второстепенные вопросы, призванные лишь завуалировать главный. Но перед главным судья снова спросил его о кинжале, правда ли что оружие было украдено. Молодой человек замешкался, неприязненно поглядел на Лурга и, отвернувшись, ответил, что, да, украли. Судья покосился на девочку. Та положила карандаш, взяла правой рукой из вазы печенье, откусила кусочек и затем, подняв карандаш левой, принялась что-то писать на листке. Мастон Лург самодовольно усмехнулся про себя, решив что тут и без сверхспособностей Элен было ясно, что молодой человек лжет.

Отложив карандаш, девочка продолжила есть печенье и как бы равнодушно смотреть по сторонам. Всё выглядело абсолютно естественным. "Любите ли вы госпожу Корию Панвиг?", неожиданно даже для самого себя спросил судья. Радвиг побледнел и ответил "Да". Элен не сделала ни одного движения. Это тоже было заранее условлено. Дабы не перекладывать постоянно карандаш из одной руки в другую, иногда Элен вообще не будет ничего рисовать и только в случае лжи возьмется за карандаш левой рукой. "Значит верит, что любит", с усмешкой подумал Мастон. "Эх, молодость, молодость, страна забавных иллюзий и наивных надежд", глубокомысленно сказал он себе. Слово любовь, само это понятие давно уже потеряло для него всякий смысл. Всё что оно обозначало ветшало, разваливалось, расползалось по швам с каждым годом жизни и после сорока от него не оставалось ничего, полагал он. Любовь умирает с опытом. Она лишь обёртка, символ, короткое удобное обозначение для чего угодно, привычки, пошлости, зависимости, бегства, укрытия, комфорта, инстинкта, но в любом случае не имеющего ничего общего с тем что вкладывают в это слово двадцатилетние. И судья ощутил легкий укол зависти и раздражения из-за того что этот мальчик всё еще верил в любовь.

"Это вы убили Ливара?", четко и холодно произнес Мастон Лург. Радвиг вроде бы даже вздрогнул, но затем успокоился и твердо ответил: "Нет". Элен, не прикасаясь к карандашу, взялась за вторую печенюшку.

Судья почувствовал себя обманутым. Досада и разочарование охватили его. Как же так? Он практически не сомневался, что убийца Радвиг. Этот молодой лопух, обуянный либо яростью, либо праведным гневом, убил своим драгоценным кинжалом человека, который или оскорбил или претендовал