— И как же его зовут? — спросила бухгалтер, отламывая кусочек пирога.

— Да их двое, — сказала Света и, смутившись, что её неправильно истолкуют, заторопилась:

— Мне поручение дали на собрании. Исправить их. А я не могу. Они не слушаются. Издеваются только, смеются. Вчера опять опоздали. Сегодня в обед пиво пили. С воблой! — Голос Светы обиженно зазвенел, нижняя губка её задрожала. — Я им говорила, нельзя, а они всё дразнятся! Пошли, говорят, Светка, с нами пиво пить. С раками! Понимаете?! Сраками!

Марья Степановна хмыкнула.

— Это кто ж такие? Федька, что ли, Комолов? И Захар?

— Да!

— Ну, знаю. Известные оболтусы. Только почему тебя к ним приставили?

— Да я сама вызвалась! На собрании их так чехвостили, а они такие грустные стояли, что мне их жалко стало. Я и заступилась.

— Ох, — покачала головой Марья Степановна. — Грустные они стояли, потому что им похмелиться надо было. Вот почему.

— Ну они же хорошие ребята! Я же разговаривала с ними! Они согласились, чтобы я им помогла!

— Конечно. Им так веселей.

— И что мне теперь делать? У меня комсомольское поручение! А если я совсем его провалю? Если мне в личное дело запишут? Три дня тому назад к ним двоим из милиции приходили! Я же как увидела, так и обмерла! Думала, натворили чего, украли или подрались. А я же их на поруки взяла!..

— Ну тихо-тихо, успокойся… На-ка ещё конфетку съешь…

Они просидели едва не до конца смены. Сидели бы и дольше, если бы не девичья совесть.

— Ой, мне же работать надо! — спохватилась Света, взглянув на часики «Слава». — И станок успеть убрать перед сменщиком!

— Ладно, лети, егоза, — одобрила Марья Степановна, собирая бумажные фантики. — А как беде твоей помочь — я знаю…

Света, уже было юркнувшая в дверь, замерла на пороге и обернулась:

— Что?

— Есть у меня знакомая… Она поможет, если захочет. Я давно её навестить собиралась, а теперь и повод есть. Расскажу ей о двух твоих проблемах, послушаю, что она скажет.

— Она педагог? — Девичьи глаза аж засветились.

— Женщина с большим опытом, — многозначительно подтвердила Марья Степановна. — К ней, насколько я знаю, даже товарищи из райкома обращаются.

— Ой, спасибо вам преогромное! — обрадовано пискнула Света и выбежала в коридор…

Марья Степановна подождала, пока стихнет частый стук девичьих каблучков, потом вздохнула, подошла к стулу, где сидела гостья, и аккуратно сняла с его спинки тонкий светлый волос…

Через два дня Марья Степановна нашла Свету в цехе. Девушка, убрав длинные волосы под берет, стояла у токарного станка и микрометром вымеряла что-то на выточенной детали. Рядом с ней переминались с ноги на ногу разухабистые подопечные — Федька Комолов и Захар Кочергин.

— Ну чо ты меришь? Чо меришь? — ныл худой и долговязый как дрын Федька. — Нормально всё, я ж проверял.

— Запорол, — сурово отвечала Света. — Сам посмотри.

— Да я смотрю. Нормально всё. Чо ты придираешься? Сейчас Михалычу пожалуюсь!

— Да она измерять не умеет, — заступился за друга чернявый Захар. Он подёргал себя за чуб, посмотрел в окно, зевнул. — Свет, да хватит тебе уже. Нормальная фаска, в допуски укладывается. Пошли лучше сейчас пиво с нами пить!

— С раками?! — грозно спросила Марья Степановна, выступая из-за штамповочного станка.

— Совсем не обязательно, — съехидничал Федька.

— Ну-ка, брысь, пэтэушники! — Марья Степановна помахала рукой, словно комаров разгоняла. Завидев прибывшего в цех бухгалтера, из своей каморки выбрался бригадир Михалыч, засеменил к компании. Парни переглянулись и отступили, решив, что в конце рабочего дня будет выгодней держаться от начальства подальше.

— Сегодня, — объявила Марья Степановна Свете. — Адрес я на бумажке написала. Ты только не мойся. И какую-нибудь личную вещь возьми. А фотографии ваши и всякую другую мелочь я уже отнесла.

— Фотографии? — удивилась Света. — Не мыться? Но я же после смены!

— Вот и хорошо, — кивнула Марья Степановна. — Сразу после смены и иди. Знаешь улицу-то?

Света развернула листок, прочла вслух:

— Ленина, дом шесть, квартира семьдесят пять.

Кивнула:

— Знаю. Там рядом магазин молочный. Я в нём кефир всегда покупаю.

— Вот и купи кефир, — сказала Марья Степановна. — Пригодится…

В квартире на Ленина дом шесть было сумрачно и тесно. Всюду висели ковры и тяжёлые пыльные шторы; сразу за входной дверью громоздилась старая мебель, расставленная без всякой системы — будто только с единственной целью помешать вошедшим. Пахло нафталином и почему-то сеном — причём так сильно, что щекотало в носу. Света вспомнила драмкружок — за кулисами заводского дома культуры была примерно такая же обстановка, которую руководитель кружка называл «библейским бедламом».

— Библейский бедлам, — сказала хозяйка, кутаясь в непонятную хламиду: то ли в грязную, поеденную молью штору, то ли в безразмерный махровый халат.

Света неуверенно улыбнулась — ей показалась, что хозяйка прочитала её мысли.

— Мысли читать я не умею, — сказал хозяйка, — но догадываюсь, что ты Света от Марьи. А меня зовут Варвара.

Она вдруг быстро и крепко схватила гостью за руку и уколола бугор большого пальца чем-то острым и незаметным.

Света ойкнула и прижалась спиной к двери.

Непонятно как, но дверь оказалась заперта.

— Ты проходи, — спокойно сказала Варвара и забрала у Светы авоську с кефиром. — У меня почти всё готово…

Комната, куда хозяйка проводила гостью, разительно отличалась от убранства остальной квартиры. Ковров здесь не было ни на паркетном полу, ни на стенах, оклеенных светлыми обоями с пятиконечными звёздами; на белёном подоконнике стояли портреты членов политбюро, овеваемые дымком ароматической свечки. На проигрывателе крутилась грампластинка — ансамбль «Кудеяр» исполнял песню «Колдовское чувство».

— Подожди тут, пока я на кухню схожу, —