Шрифт:
Закладка:
– Не надо к семи! – воскликнула Вероника.
Ксюша озадачилась:
– Почему? У вас занятия до шести. И вам, и ему удобно встретиться в это время.
– Не надо твоему дяде приезжать вовсе! Полиция меня ни в чем не подозревает.
– При чем тут полиция! – отмахнулась Ксюша. – Своими ушами слышала, вас уволить хотят!
– Меня? – ахнула Вероника. – За что?
– То-то и оно, что ни за что! Вы же ни в чем не виноваты. А эти перестраховщики хотят избежать лишних слухов. Дескать, им репутация нашего учебного центра дороже, чем судьба отдельно взятого педагога. Мол, вы бросаете тень на наше учебное заведение.
– Это возмутительно!
Но Вероника знала, откуда ветер дует. Конечно, это Мегера Лимоновна постаралась! Старая грымза!
– Да, – подтвердила Ксюша. – Говорят, что она с нами вместо вас поедет.
– Дырявая калоша!
– А мы не хотим ее! Да и она тоже не слишком хочет с нами ехать. Но больше никто не соглашается, вот ей и сказали, что придется ехать ей.
– А она?
– Она сказала, что боится вас.
– Еще и паникерша!
И Вероника почувствовала, как гнев вновь распирает ее изнутри. Огромным усилием воли она заставила себя переключиться на разговор с Ксюшей.
Вероника о чем-то говорила с девочкой, но чувствовала, что гнев по-прежнему не оставляет ее. Хотелось немедленно бежать и вцепиться Мегере Лимоновне в ее редкие патлы.
Ксюша давно ушла, а Вероника все злилась на свою недалекую руководительницу:
– Выдрать ей волосы с корнем! И глаза выцарапать!
Понимая, что если останется тут, то непременно выкинет нечто такое, о чем впоследствии придется пожалеть, Вероника кинулась бежать.
По дороге она столкнулась с Мегерой Лимоновной, от которой отшатнулась, словно от чумной. Но та выглядела как-то странно, при виде Вероники лицо ее исказилось, словно от страха. Она начала лепетать что-то о двух детях, которых воспитывает одна. Что дочка еще учится в институте, а сын и вовсе в школе.
Пока Вероника соображала, зачем Мегера Лимоновна ей все это рассказывает, та неожиданно заломила руки и горестно воскликнула:
– Вероника, не погубите! Ради детей!
Она явно продолжала считать, что смерти Антона с Полиной – это дело рук Вероники. И зная, что ей придется заменить их, боялась до жути. Боялась, что Вероника как-нибудь расправится с ней тоже. А у нее дети. Двое. И мужа нет.
И тут Веронику прорвало:
– Дура! – выкрикнула она прямо в лицо рыдающей женщине.
Больше она ничего не прибавила. Не за чем. Это было всего одно слово, но зато Вероника вложила в него всю ту страсть, что клокотала и булькала в ней. И Лимоновна пошатнулась, словно от полученного ею сильного удара, хотя Вероника к ней даже не прикасалась.
Мегера протянула к ней руки, словно умоляя пощадить ее, и теперь уже отшатнулась Вероника.
– Пошла прочь от меня! Искусительница!
И Вероника вылетела на улицу, ругаясь на чем свет стоит. Эта Мегера и впрямь законченная дура! И муж от нее сбежал, конечно, по этой же причине! Это же надо такое вбить себе в голову, что Вероника – убийца. И ладно бы она держала свои страхи при себе, так нет же, она их на всех распространяет. И портит, окончательно портит репутацию Вероники.
– Так бы и пристукнула гадину! – пробормотала Вероника в сердцах.
И тут она замерла, потому что вспомнила, чем закончились ее угрозы в прошлые разы. Антон умер. И Полина погибла. А у Мегеры дети. Двое. И мужа нет.
И оглянувшись по сторонам, не подслушивает ли кто, Вероника быстренько пробормотала:
– Господи Иисусе Христе, помилуй меня грешную!
И снова оглянулась. Нет, никто не видит и не слышит, что она тут вытворяет.
Затем Вероника прислушалась к самой себе. Вроде бы и впрямь стало легче. Отпустило. Гнев в ней все еще оставался, и злость на глупую Мегеру тоже присутствовала, но они уже не владели девушкой, они ушли из ее сердца, оставшись только в голове. А там Вероника уже могла их контролировать.
– Уф! Полегчало! Спасибо!
Вероника обвела взглядом место, где она оказалась.
«А ведь отсюда до дома Полины всего ничего», – пронеслась мысль у нее в голове. Пройти две многоэтажки, и вот она уже на месте.
Видимо, пока Вероника металась во власти обуревавших ее страстей, мозг у нее все же работал. И он подталкивал Веронику к тому месту, где могли найтись люди, способные объяснить, кто желал зла такой славной и безответной девчушке, какой была Полинка.
Но уже после того, как за дверью раздались шаги, на Веронику внезапно напала оторопь. А вдруг родным Полины уже звонили с ее работы и поделились слухами о том, кого считают убийцей Полины? Страшно представить, как может отреагировать убитая горем родня на весть о том, что видит перед собой виновницу своего горя.
Но открывшая дверь молодая женщина в полной мере владела своими чувствами.
При этом она была очень похожа на Полину, так что в первый момент Вероника даже подумала, уж не закралась ли ошибка с убийством Полины.
Увы, ошибка не закралась, а молодая женщина оказалась сестрой Полины. И она ни в чем не собиралась упрекать Веронику. Пригласила войти и поговорила с ней.
Оказалось, что родителей у сестер давно нет. Старшая – Ангелина – вышла замуж и жила отдельно.
– У меня с замужеством сложилось все удачно, а вот бедной Полинке с мужиками что-то не везло. Я одно время надеялась, что она хотя бы в доме у Глеба Игнатьевича с кем-нибудь приличным познакомится. Все-таки Полина бывала там почти каждый будний день, да еще не по одному часу, а чуть ли не по полдня у них проводила. Но нет, даже в таком обществе моей сестре не удалось найти себе никого подходящего.
– Глеб Игнатьевич? – переспросила Вероника, которую такое совпадение царапнуло за живое. – Иванчук?
Ангелина кивнула и продолжила:
– Он самый. Какие надежды я на него возлагала, вы бы знали! Все-таки важный чиновник, вокруг него толпа помощников, все тоже при должностях и при зарплатах. Но нет, тянуло мою сестренку на всякий генетический мусор, приличные ребята ее не интересовали.
– Но разве Полина была знакома с Глебом Игнатьевичем? – продолжала удивляться такому совпадению Вероника.
– Мало сказать, что знакома! Полина работала у него.
– Работала?!
– Ну да, Полина занималась с его младшей дочкой музыкой. По правде сказать, девчонка – абсолютный бездарь, ей медведь на ухо наступил, никто с ней возиться не желал, невзирая на все деньги папаши. Но Глеб Игнатьевич вбил себе в голову, что его младшенькая обязательно должна освоить хотя бы один музыкальный инструмент. Выбор пал на фортепиано. А Полину пригласили, чтобы она занималась с чадушком. И вот целых полгода она каждый день ходила на эти уроки.
