не чувствовали себя хуже под властью персов, чем под гегемонией спартанцев или даже афинян. Во всех случаях два основных бремени были теми же самыми: необходимость платить дань и то, что у них был размещен военный гарнизон. Тяжесть, с которой на греков давила рука царя, должна была сильно отличаться от города к городу или даже в одном и том же городе в разные моменты. Некоторые города, такие как Кизик, судя по всему, поддерживали свою независимость, и Анталкидов мир этому не помешал. Другие время от времени сбрасывали иго на более длительные или краткие периоды[129]. Если город удерживался военной силой, гарнизон, видимо, по большей части состоял не из восточных людей, а из греческих наемников[130]. То тут, то там у нас есть указания на то, что власть царя доходила и до внутренней администрации. Так, город Иас, даруя ateleia, вынужден был ограничить ее предоставление теми налогами, которые мог контролировать город[131]. В Миласе, судя по всему, право присуждать к смертной казни было оставлено за царем[132]. Однако и Миласа, и Иас были под властью карийского династа, который действовал как сатрап царя. Несомненно, часто персидскому правительству казалось достаточным оставлять у власти тиранов и олигархов, предоставляя им свободу во внутреннем управлении до тех пор, пока они исправно высылали дань[133]. Когда мы задаемся вопросом, процветали ли вообще города или же нет в эпоху до Александра, данные у нас противоречивы. Исократ рисует их положение в самых черных тонах: «А ведь несчастья этих людей не ограничиваются уплатой подати и необходимостью видеть свои Акрополи в руках врагов. Кроме этих общих бед, они еще и сами подвергаются оскорблениям, более мучительным, чем у нас покупные рабы: ведь никто из нас не истязает так своих рабов, как варвары наказывают свободных людей»[134]. Такое описание у Исократа нельзя воспринимать слишком буквально, но, по крайней мере, из него можно сделать вывод, что правление персов давало повод к определенному недовольству. Вместе с тем у нас есть свидетельства того, что жизнь в греческих городах Азии становилась все более полной и богатой, – это их монеты, их литературная и художественная деятельность и великие творения, начало которых восходит к этому периоду[135].

Провинциальная знать

Горные племена и греческие города ограничивали персидскую власть в Малой Азии. Был и третий элемент, который угрожал не господству иранской расы, а гегемонии дома Ахеменидов. Этим элементом было недовольство иранской аристократии в Малой Азии своим господином. Начиная с первых дней персидского господства вавилонскому двору было трудно полностью контролировать своих собственных сатрапов в Малой Азии. Сатрапы были почти в положении царьков. Если правительство хотело сместить могущественного правителя провинции, оно должно было действовать деликатно – как показывает история Ороэта[136]. Тиссаферна застали врасплох и предательски убили[137]. Сатрапы нанимали войска и сами начинали войны – иногда друг с другом; они чеканили собственную монету.

Помимо провинциальных сатрапов было определенное число иранских семейств, которые разместились в своих поместьях – не только в Каппадокии, но и по западному побережью. Например, Ксенофонт рассказывает нам о персе Азидате, у которого был замок близ Пергама[138], и об Итабелии, который пришел к нему на помощь; возможно, это еще один персидский князь, живший неподалеку. Семейство Фарнабаза было близко связано с Геллеспонтской Фригией; к этому дому принадлежали все сатрапы этой страны[139], и сын Ариобарзана (сатрап с 387 по 362 до н. э.), Митридат, который сам никогда сатрапом не был, правил небольшим княжеством, включавшим греческий город Киус[140]. Достаточно упомянуть о частых мятежах, чтобы показать, насколько опасной для царя могла быть эта провинциальная аристократия.

МАКЕДОНСКОЕ ЗАВОЕВАНИЕ

Итак, они – местные племена, греческие города и иранская знать – были тремя элементами, составлявшими проблему Малой Азии, когда дом Ахеменидов был на взлете. Но к тому времени, когда Малая Азия попала в руки Селевкидов, о которых у нас пойдет речь, в одном отношении условия существенно изменились. За пятьдесят лет до этого иранцы уступили место греческим господам. Это изменение по-разному повлияло на различные элементы в верхах правительства. Одним непосредственным его результатом было то, что проживавшая в Малой Азии иранская знать, как класс, отличный как от императорского дома, так и от местных племен, исчезла. Некоторые из них присоединились к свите одного или другого македонского аристократа – как Митридат, правитель Киуса, к Антигону[141]; другие же, как сын этого Митридата, старались бежать от чужеземного ига, занимая холмистые местности и образовывая княжества среди местных племен – княжества того же рода, что мы уже видели в Вифинии и Пафлагонии, с одной лишь разницей – что при их дворах в отдаленных долинах продолжала жить явно иранская традиция. Итак, когда мы говорим о проблеме существования местных племен под греческим господством, в эти «местные» племена мы включаем и иранские династии, а не только династии чисто местного происхождения.

Тем не менее существовали еще три элемента, составлявшие затаврскую проблему, ибо трудности, с которыми столкнулся двор Ахеменидов при поддержании должной степени контроля над своими иранскими подданными, были не большими, чем трудности греко-македонского двора, который пытался из отдаленного центра управлять своими греческими вассалами. Теперь нужно рассмотреть, как к тому времени, когда Селевк пришел к власти, с этими тремя элементами справлялись новые правители мира.

Местные племена

Как мы уже видели, из местных племен некоторые были полностью подчинены персами, другие – не полностью, а третьи остались свободными. В какой мере на первых из них (лидийцев, фригийцев и жителей Южной Каппадокии) повлияла смена хозяина, нам очень трудно сказать. Фригийцам на северо-западе Александр повелел «платить ту же дань, что они платили Дарию»[142]. При Антигоне их положение, видимо, было исключительно выгодным, а может быть, они считали правление Антигона золотым веком, только оглядываясь назад из последующих смутных времен[143]. Карийцев оставили под властью их древней династии, которую представляла царица Ада, – возможно, лишь временно, ибо к моменту кончины Александра династия перестала существовать. Неподчиненные племена, с другой стороны, вполне могли почувствовать, что вожжи теперь держит другая рука. Греческий правитель не мог переносить старые небрежные методы управления, ленивые компромиссы, которые являются характерной чертой азиатских монархий. Александр, видимо, решил раз и навсегда положить конец бурной независимости горцев, которые делали ненадежными царские дороги. Проезжая по Малой Азии, он нашел время – хотя в уме у него были и другие, более великие дела – совершить зимнее путешествие