-Я вот глядя на тебя, Маш, только сейчас поняла, чо, в принципе, мы с тобой ничем не отличаемся. А хоромы у тебя еще и получше... Ишь, как о тебе хозяева заботятся, а обо мне никто. Всю жизнь на государство горбатилась, все на совесть мне давили, а получила кукиш... Заметь..., без масла. Место на кладбище и то выкупать требуется. А где пенсионерке нынче взять? Воровать не умею, а денег только, чоб с голоду не сдохнуть. Вот стала кумекать, как с ума от такой справедливости не сойти. Вот и заливаю свои глаза, которые чоб смотрели в правильном направлении в светлое будущее. Авось, чо там и увидят хорошенького. С пъяну-то, понимаешь, только прекрасное и мерещиться. Вот только сегодня, у тебя в гостях, и поняла я теперь, ежели хочешь хорошо жить, тогда надобно родиться скотиной. Тут тебе и пища, тут тебе и королевский уход. И обижаться, чо потом под нож пойдешь не надо... Ты только подумай, а лучше, ежели всю жизнь тебе этим ножом душу резать будут, а ты корчась от боли, помощи каждый день ждешь... Так чо, ежели разобраться, ты человеком себя ощущать должна, а мы все приравниваемся к скотине. А тепереча извиняй, подруга, мне пора на обмывку своего тела. Я еще зайду к тебе в гости, а ежели ты будешь проходить мимо моего стойла, милости прошу, хлебушком угощу,- трепля за уши хавронью, приглашала в гости новую знакомую, Анчутка.- Слушай, у нас с тобой и имена почти одинаковые - Чушка и Анчутка... Вон, как оно обернулось... А может мы родственники? Молчишь... Не хочешь поменяться местами.... Ты бы ко мне, на мой пенсион жить, а я сюда к Марфе, пусть за мной кто-нибудь поухаживает, да спинку пусть Федот лишний раз почешет... Хорошо...! А...? Бывает лучше, да некуда...! Согласная даже пить от энтой заботы бросить!

-Ну ладно подруги, кончай лясы точить, пошли грязь смывать, потом договорите,- улыбаясь приказала Марфа.- Нам еще наряд надобно поискать тебе, а то чо оденешь опосля парной?

-Разумная ты баба... А самое главное, чо мне в тебе нравиться, так доброта твоя. Ты со своим Федотом, как курица с яйцом носишься, а он и рад все свои болячки тебе выказывать. Ну где он еще такую дуру найдет? Чоб кормила, порядок в доме наводила, да со скотиной сама управлялась. Может, ты робот, коль мужика, как дитя пестуешь. Ладно... Пошли... Вижу, чо промеж вас еще любовь гуляет. Так чо пошли шабалы трясти, а то энтот знаменательный для меня, день помывки моего грешного тела, никогда не настанет,- смиренно проговорила Анчутка.

-Федот, ты закрывай сарай и иди к брату, а мы сейчас подойдем,- посоветовала мужу Марфа.

-Нет, без тебя не пойду. Смотри, какая темень, хочешь, чоб я ноги себе переломал...? Я лучше на крылечке посижу и тебя подожду,- с нескрываемой обидой на жену проговорил Федот, которая в данное время больше внимания оказывала пьянчужке, чем родному мужу.

-Может, тебе соску вынести и пописать с тобой сходить,- с ехидством, стараясь разбудить в нем мужика, спросила Анчутка.

Но тот не обращая внимания на колкость слов Нюточки, сел на крыльцо и как прилежное дите, стал ждать свою мамку.

Глава 17.

В сундуке на кухне, который стоял возле кровати хозяйки, было много одежды, каждая из которых была хорошо аттутюжина и прилежно сложена.

Марфа последовательно стала вытаскивать все содержимое, при этом успевая примерять каждую вещь на глаз к телу Анчутки. Но постоянно находя в красивом белье какой-либо изъян, она молча, не советуясь, то и дело откидывалала его на кровать, стараясь подобрать более приличную и соответствующую банному дню, но и, конечно, совпадающую с размером гостьи, которая от увиденных, как ей казалось, царских вещей, готова была унести их все, вместе с сундуком.

Наконец, они подобрали: махровый, немного штопаный, халат, ночную, всю в рюшечках, рубашку и внучкины панталоны. От лифчика та отказалась.

-Я отрадясь энти хомуты не носила, а ты хочешь всю мою изношенную грудь ими сдавить. А вот, ежели предложишь мне пригубить, ради праздника моего тела, то сердечно буду благодарна.

Марфа, на эту просьбу гостьи, сделала вид, что не слышит, молча складывая найденную одежду в холщовую сумку, затем подошла к столу, где стояла начатая бутылка и не поднимая глаз, немного налила самогон в стакан, тут же подвинув его в сторону Анчутки.

-Огурец достать, аль так пригубишь?

-Лучше так... Ты, конечно, деловая баба, умеешь солить мудрено... Но поверь, я сегодня окромя огурцов ничего не ела и, думаю, чо еще много времени пройдет, когда им снова радоваться буду.- вежливо оправдывалась Гоголь.

-Тогда пей, занюхивай хлебом и айда в баню, а то Евдокия давно уж шумела. Наверное, уже и Никиту отпарила, а мы все собираемся.

-Ага... Я мигом... Ты покаместь себе чистое бельишко собери.

-Ты меньше говори и айда в баню, у меня давно все готово, давай быстрей, не задерживай.

Анчутка опрокинув сто грамм и смачно занюхав все это дело черствым хлебом, сделалась ручной. По просьбе хозяйки она прикрыла сундук, взяла свои дарственные вещички и схватив Марфу за руку пошла с ней на улицу, прихватив по пути на террасе маленький фонарик.

Федот, увидев женщин, встал и поспешил пристроиться к жене с другой стороны. Ему явно не нравилось присутствие Нюточки, так как та делала все, чтобы отвлечь от него его любимую Марфу.

Так они втроем пошли в гости к родственникам, где их давно ждали.

Во дворе они встретили сидящего на крыльце в одном нижнем белье распаренного Никиту, внимательно наблюдавшего за белой курицей.

-Ничего не пойму... Я только час тому назад загнал своих, а энта откуда приперлась?- рассуждал он, внимательно разглядывая потрепанную домашнюю птицу.

-Вот, пролиц ее расшиби, познакомьтесь...! Энто и есть моя проститутка! Кобеля очередного в вашем сарае видать учуяла... Хозяйка, значит, из дому, а она на панель направилась,- выкрикивала взбешенная поведением своей курицы Анчутка, попытавшаяся на ходу дать пинка гулящей птице.- Вот и яйца выяснилось кому она несет, а жрать, значит, домой. Все...! Кончилось мое терпение, завтра суп по тебе плакать будет.

-Не ругайся... Она же все за тобой повторяет... Тебя же дома нет вот и беспокоится скотинка... А ведь нашла хозяйку бестия, хоть и мозги куриные.- улыбаясь успокаивал Никита гостью.- Давай иди с Марфой в баню, никуда твоя птица не