Шрифт:
Закладка:
До того, как все сели за стол, я как раз успел побеседовать с Николаем Погореловым. Повторяя свои показания в спокойной домашней обстановке, Погорелов-младший на удивление подробно и обстоятельно перечислил, в каком порядке младшие Гуровы и гости поднимались на третий этаж, в каком спускались обратно в столовую, вот только о перемещениях прислуги сказать ничего не смог. Впрочем, держась вместе с хозяевами и гостями, он просто не мог эти перемещения видеть. Забегая вперёд, добавлю, что мать и сестра слова Николая полностью подтвердили.
Сам обед понравился мне царившим за столом дружелюбием, а вот по поданным кушаньям можно было предположить, что в доме действует, как сказали бы в прошлой моей жизни, режим экономии. Нет-нет, всё было приготовлено отменно, стол сервирован на должном уровне, но исходные продукты, с которыми работали на кухне, явно обошлись Матвею Николаевичу очень и очень дёшево. Тут же вспомнилось и отсутствие в доме телефона, зародив во мне стойкую уверенность, что то ли старший Погорелов стеснён в средствах, то ли он откладывает деньги на какую-то крупную трату. Понятно, прямо спрашивать хозяина дома об этом было бы с моей стороны недопустимо, однако же выяснить причины подобной скромности не мешало. Пока что я решил, что стоит спросить Леонида, он-то как раз знать их мог.
Кстати, о Леониде… Дело с системой обучения заводских артефакторов откладывать не хотелось, поэтому я собрался к концу присутственных часов ещё зайти к Шаболдину и как-то обеспечить себе свободное от розыска время. Идея, как выяснилось, оказалась вполне здравой — Борис Григорьевич сказал, что по опыту допросов прислуги одним днём дело не обойдётся, так что три дня у меня всяко освободились — про желание пристава привести в порядок бумаги тоже не забываем. А то и больше, потому как впечатлившись поведанными мною подробностями, что я уточнил у Погорелова, пристав загорелся желанием не только сравнить их с показаниями Гуровых, но и получить столь же обстоятельную картину передвижения по дому прислуги. Про явные признаки экономии денег в доме Погореловых я приставу тоже рассказал, он обещал попробовать выяснить причины негласным порядком. Перед тем, как я ушёл, мы договорились, что если Шаболдину что-то срочно от меня понадобится, он позвонит мне по телефону, но без острой необходимости постарается этого не делать.
Домой я вернулся в такое время, когда позвонить Леониду было ещё прилично, и откладывать приглашение не стал. Варенька, понятно, обрадовалась, что завтра я весь день проведу дома, а послезавтра она увидится с Татьянкой, понятно и то, каким именно образом она мне свою благодарность за такие благодеяния выразила. Уснула супруга после наших приятных занятий быстро, у меня же заснуть никак не получалось, зато появилась возможность подумать в самой что ни на есть спокойной обстановке.
Итак, как наше с Шаболдиным дело выглядит сейчас? Мы знаем, что травить мужа из-за наследства Ангелине Гуровой никакого прока не было — она это самое наследство уже получила. Честно сказать, такой поворот мне даже пришёлся по душе, потому что всё, что я успел узнать о вдове отставного палатного советника Гурова, вызывало у меня симпатию к ней — и необычные для женщины её рода занятий умственные способности, и то, что она сумела избежать привычной для большинства актрис участи содержанки, и её участие в устройстве жизни девиц, пострадавших от растлителей, да и актрисой она была, если верить знающим людям, замечательной. Сам-то я Ангелину Красавину на сцене не видел — едва вернувшись из Мюнхена, попал на военную службу, так что мне тогда было не до походов в театр, а уже вскоре после моего возвращения из Усть-Невского она вышла замуж и сцену оставила. Вот, кстати, интересно — вернётся она в театр или нет? С одной стороны, доход по облигациям пусть и невелик, но в течение длительного времени обеспечит ей сравнительно безбедную жизнь, с другой же стороны, такая жизнь хороша для дворянской вдовы, но удовольствуется ли ею великая, как про неё говорят, актриса? Так или иначе, я мысленно желал Ангелине Павловне всего самого хорошего.
С вдовы мои мысли перескочили на её убитого мужа. Вот тоже, жаль человека, и далеко не потому лишь, что он стал жертвой гнусного преступления. Зная обстоятельства жизни Ангелины Красавиной, я ясно видел, что осуждение и непринятие светом второго брака Захара Модестовича не имели под собой никакого основания. Тем больше уважения заслуживал покойный, пойдя наперекор мнению света и не унижаясь до оправданий своих поступков. И даже если Захар Гуров и вправду собирался наказать родню, изменив завещание, он был в своём праве. В конце концов, вот не верится мне, что родным он не пытался объяснить, что его новая жена никакая не содержанка, и раз уж даже после его объяснений они Ангелину Павловну не приняли, то кто им судья, как не глава семьи?
А ведь прав Шаболдин — под подозрением у нас только старший сын и сноха Захара Модестовича остаются. Да, ясности тут никакой пока не просматривалось, но… Некому больше, просто некому. Тем не менее, полностью принять этот вывод мне что-то мешало, и я не мог понять, что же именно. Ощущение того, что чего-то мы с приставом не видим и не понимаем, так и продолжало напоминать о себе, к моему откровенному неудовольствию. И дело тут не только в наследовании по обычаю, что заставило бы Фёдора Гурова делиться с младшим братом, нет. Что-то от нашего внимания ещё ускользнуло, что-то важное…
За всеми этими размышлениями меня начал-таки одолевать сон, и уже проваливаясь в него, я подумал, что теперь, когда Ангелину Павловну подозревать смысла уже не имело, мы так или иначе с младшими Гуровыми всё проясним. Никуда они от нас не денутся. С тем и уснул.
Глава 11. Дела прошлые и планы на будущее
Эх, хотел я весь день накануне визита Леонида с Татьянкой уделить работе, ан не вышло. С утра позвонил Шаболдин, извинился и сообщил, что пришли бумаги из Минска относительно Ангелины Павловны. Что там может быть написано, я, в общем-то и так представлял, но ознакомиться тоже хотелось. Борис Григорьевич,
