Они лежали на полу в гостиной, оба раздетые до белья. По коже рассыпались мелкими бусинками мурашки, но это было совершенно не первостепенно. Горло Легран сдавило удушливое ощущение — она стыдилась перед Клодом, будто бы тот все еще был живым. Ведь этот парень, которого она знала слишком долго, точно не заслуживал смерти, а уж тем более от руки подруги. И все-таки она не могла понять: что, в самом деле, толкнуло Дюваля на преступление? Зная, что молодой человек пришел с перочинным ножом, остатки трепетных чувств почему-то старательно прятались, и девушка испытывала боль и разочарование в совершенно иной мере, не той как казалось бы должна была. Ее почти что брат, ее долголетняя любовь теперь покоилась на дне озера, а она не рыдала и не билась в истерике. Касио предала Клода. И сделала это дважды.

Резкий луч солнца ударил в сетчатку — это Жюль раскрыл занавески. Глаза отказывались разлепляться, Легран не хотела возвращаться к суровой реальности и самобичеванию.

— Проснись и пой, моя любовь! — радостно и громко обратился к девушке Тома́.

Он был облачен в свободную темно-синюю шелковую пижаму, подчеркивающую впалые щеки. Молодой человек подошел к жительнице сонного царства и, нежно поцеловав, начал стаскивать одеяло. Касио с легким хрипом подняла ноющее туловище и уселась в позе лотоса. Она не понимала, отчего Жюль выглядел таким жизнерадостным и беззаботным?

— Что не так? — недовольно спросила девушка.

— О чем ты? — Жюль начал пританцовывать и посвистывать, соединяя концы шторных лент один с другим.

— Зачем ты такой веселый? Не притворяйся, меня это раздражает.

— Понять не могу, что же с тобой приключилось?

— Твоя нарочито яркая наигранность вынуждает меня напомнить, что вчера мы утопили труп моего хорошего друга. Для чего заставляешь меня снова произносить это? — прерывисто и твердо проговаривала возмущенная особа.

— А-а-а-а! Ты об этом! Так это ты убила его, а не я, — коварно улыбаясь, заявил Тома́

— Что ты несешь, дурак? — Легран вытаращила глаза.

— Ты убила своего друга вчера, заставила меня выкинуть его в озеро, предварительно привязав камни. Так, кажется это ты дура, раз умудрилась заварить такую м-м-м-м вкусную кашу!

Девушка схватила подушку и швырнула ее в измывающуюся физиономию. Ровно тогда же из глаз потекли слезы. Легран выскочила из комнаты, захлопнула дверь в ванную и закрылась на замок.

— Выходи! Время завтракать — теплый круассанам и свежесваренный кофе ждут тебя! — он говорил это так, будто рекламировал недавно открывшуюся кофейню и от того, по правде говоря, становилось тошно.

Через пятнадцать минут, собравшись с силами и обдумав странное поведение молодого человека, Касио вышла из умывальни, но только для того, чтобы проведать Максимильена. Пить и есть совершенно не хотелось. Кота девушка обнаружила во все той же спальне, а когда, подхватив его подмышку, вышла в гостиную наткнулась на людей в форме. Окинув взглядом до ужаса искусственно улыбающееся лицо сожителя, Легран со злость и большим разочарованием отметила: «Сдал меня органам, сволочь».

— Да, ребята, забирайте. Она его убила вчера. Убила в своей маленькой лачуге и выбросила в озеро! У нее под ногтями наверняка частички кожи, точно как у того утопленника, которого вы утром обнаружили за городом, — хитрец смотрел на девушку испепеляющим взглядом. — Я пойду свидетелем, дам против Касио Легран показания. Такое зверство она совершила, и, посмотрите, ничуть не раскаивается. Возмутительно, дорогуша!

В эту же секунду в красивое, но мерзкое лицо Тома́ прилетел горячий женский кулак. А дальше, под недовольные комментарии молодого человека у девушки отобрали кота, надели наручники и повели в неизвестном направлении. Касио слабо понимала, что происходило вокруг, ее тело стремительно теряло энергию, и через мучительные несколько минут она отключилась.

Резкий луч солнца ударил в сетчатку — это Жюль раскрыл занавески. Глаза отказывались разлепляться, Легран не хотела возвращаться к суровой реальности и самобичеванию.

— Просыпайся, ma chère4! — ласково и негромко обратился к Касио Тома́. — Еще немного и мы опоздаем на работу.

— Ты еще здесь? — раздраженно сквозь сонную пелену спросила девушка.

— Где мне еще быть? Я в своей спальне.

— А я в тюрьме!

— Если тебе так не нравится моя квартира, зачем же тогда перебралась в нее? — с недоумением Жюль смотрел на хмурящуюся Легран.

— Подожди. Что за ерунда, а? Ты же сдал меня!

— Кому и куда, Кас? — в голову молодого человека внезапно закралась мысль, что его возлюбленная, оказывается, лунатик.

— Полиции! За убийство и сокрытие улик. Вот за что! Не притворяйся, мне это все уже осточертело!

Лицо молодого человека исказилось в странной гримасе: то ли замешательство, то ли презрение читалось в его пасмурном взгляде. Он почесал затылок, подошел ближе и, присев на корточки, выдержал долгую паузу, смотря в карие глаза сожительницы. Девушка непроизвольно напряглась, начала выискивать в лице Жюля слова, которые он почему-то не спешил произносить. Минуты растянулись до вечности, казалось, еще немного и на голове появятся седые пряди. С каждым мгновением напряжение росло, а вместе с тем и желание Легран вырвать руки из разгоряченных ладоней Тома́.

— Ты отнимала часть моего одеяла всю ночь. Как я мог не заметить, что ты ушла и кого-то убила? Сдается мне, Кас, ты выместила на каком-то бедолаге усталость в своем обычном страшном сне. Так ведь? Вспоминай.

По бледному личику девушки пробежалась волна эмоций, будто она в спешке сопоставляла факты. «Вот и все. Ночные кошмары вышли на новый уровень. Лучше бы так стремительно развивалась моя карьера», — облегченно подумала девушка. Дышать стало непременно проще — будто до того легкие были перетянуты дубовыми веревками. До чего жизнь теперь ощущалась ярко! Ладони побелели, с них слезла невидимая черная склизкая жидкость, никак не оттирающаяся, даже если бы Кас разодрала кожу. Пускай лучше Дюваль творит и боготворит мать, пускай он пишет, приходит и ворчит! Нет ничего лучше чем быть! Даже если существование преподносит уйму неприятных событий и порой кажется неизменно тревожным и печальным. Какой бы не была жизнь, она до последней минуты интересна в своей сложности и оригинальности сценариев! Она до последнего вздоха неповторима и многогранна вне зависимости от насыщенности или тусклости оттенков. Жить — это тоже искусство.

Кас обхватила руками шею возлюбленного, а затем потянула в нагретую постель, чтобы разделить с Жюлем свое глобальное счастье, зацеловать и зарыться носом в его ухоженные кудри, наполненные сладким свежим ароматом бальзама. В эти сладкие минуты казалось, словно солнце, пробивающееся в окно, светило только для них, будто все невзгоды встречались на пути Легран только для того, чтобы однажды она оказалась