создает препятствия: оно будто бы обстрагивалось и делило события на те, что произошли с ним, и на те, что не имели никакого отношения к его действительности. Хотя все эти поистине травмирующие вещи являлись не только частью жизни Легран, но уже и ей самой.

Салатовые стены в кабинете психолога успокаивали, а сквозь жалюзи на небольшом окне проникал теплый свет. Сидя на комфортном большом кожаном диване жемчужного цвета, девушка обожала обнимать однотонную подушку. Правда, она полагала, что всякий раз, когда делала так, психолог считывала дискомфорт, проявляющийся в этом незамысловатом действии. На стене висела забавная картина с девочкой-принцессой, тянущей руку к массивному бурому медведю. Легран представляла, как каждый, кто сидел на ее месте, видел особый смысл в этом творении. Она же считала, что главный посыл — помнить, что человек в силах приручить собственных демонов. В свою очередь, психолог выглядела довольно миловидно, с особенно гармонично сочетающейся одеждой и приятным в меру строгим бархатным голосом. Женщина умело управляла интонациями, что погружало в некое подобие транса, от чего хотелось довериться и поделиться всем самым сокровенным. Постепенно Касио начала ощущать, как сильно ей нравилось разговаривать с ней, даже если от этого первоначально не было пользы. Девушка знала, что выдержка, упорство и время — сподвижники результата в таком непростом деле как раскопки в глубинах сознания.

Так на протяжении четырех месяцев Легран практически каждую неделю приходила в этот уютный кабинет с необъятным желанием отпустить накопившиеся обиды и в поисках правильного пути. Манера повествования девушки выглядела крайне хаотичной: вспоминая одну историю, Кас перепрыгивала на другую, и это бы могло продолжаться бесконечно, если бы не ограниченное время сеансов. Она просто хотела успеть рассказать все, чтобы массив тягостной информации прекратил, наконец, беспощадно лезть в голову. Изначальной целью была проработка травм, связанных с натянутыми отношениями матери и дочери, но чем больше времени проходило, тем разнообразнее становились темы для обсуждений: неудачные отношения с парнями, отец, буллинг в школьные годы и, конечно, тотальное ощущение одиночества. Сначала стремительно зародилось стойкое чувство ненависти по отношению к Колет. Особенно разрослась эта опухоль после воспоминания из раннего детства. Кас было 4, когда они с матерью собирались выехать куда-то из дома, но процесс сей затягивался из-за того, что ребенок не хотел надевать платье — ему нужны были любимые штаны, что лежали среди грязного белья в барабане стиральной машинки. У Хартманн никак не получалось найти выход из ситуации, она наказывала дочери надевать что дают, но та, чуя нотки агрессии в недовольном голосе Колет, уползла под кровать. Тело девочки затекало от неудобной позы, но теперь почему-то было особенно боязно покидать убежище. Однако потом Легран не особо помнила, почему и как оказалась на кровати: ее тельце было сложено вдвое, на нем ощущалось что-то тяжелое и разъяренное. Кажется, это была ее любимая мама, что сидела сверху и прерывистыми движениями вдавливала маленькую голову в матрац. Ребенку не хватало воздуха, чтобы заставить Хартманн своим тоненьким голоском вернуться к реальности, в которой она должна была оставаться мудрой, в которой она должна была защищать свое дитя. Эта тирания продолжалась порядка 1–2 минут, но для маленькой Легран ничтожное время казалось вечностью, в которой она была до ужаса беспомощной, обреченной на страдания и хрупкой. Поле этого видения из прошлого Кас впервые заплакала на приеме, она быстро уткнулась носом в ладони и постаралась как можно скорее усмирить непослушные слезы. Еще месяц эта хорошо известная картина появлялась в сознании девушки, но в ином образе — более реальном и болезненном. Она не могла смотреть в зеркало, потому что вместо привычного отражения взрослой особы, виделось ей исключительно крохотное личико своей детской копии с легким диатезом на щеках. Легран старательно пыталась улыбаться девочке, но почему-то из этого положения губ особенно легко начиналось плакать.

Однако в один день Касио всерьез задумалась о том, что эта череда воспоминаний о темной стороне Колет бестолкова — она будто приостанавливала прогресс, злость пожирала целиком, не оставляя и косточки. Каков смысл очернять мать в собственных глазах? Как можно концентрироваться только на негативных ее качествах и близиться к отречению? Сепарация случилась, вдалеке от женщины прежних конфликтов более не происходило, так зачем же ворошить прошлое? Самая главная проблема заключалась в неспособности или всего-навсего неготовности Легран к прожитию эмоций. Также было и с другими историями о самых разных людях, встречающихся на ее пути. Девушка спрашивала психолога: «Почему я не чувствую, что что-то меняется? Я просто рассказываю Вам какие-то истории, а Вы их без конца слушаете, временами прося зацепиться за какую-нибудь деталь. Но ничего не происходит. Я все также похожа на комок нервов, который к тому же, видимо, любит заниматься самобичеванием». Специалист отвечала одно: «все ответы в Вашей голове, а я здесь для того, чтобы помочь их найти». Тогда Кас приходила к следующим выводам: она трепетно хранила тяжелые воспоминания, чтобы однажды вылить их в творчестве и достигнуть успеха или для того, чтобы взрастить в себе человека, который не будет нуждаться в других, ведь это так больно и неприятно из раза в раз оказываться ненужным. И все же что-то не позволяло прекратить посещение этого небольшого салатового кабинета. Девушка оставила тему матери и начала обсуждать проблемы личной жизни: почему отличного человека, которого мир называл прекрасным чутким собеседником, многогранной интересной личностью и просто красивой и умной девушкой, так крепко всегда обнимало одиночество? Она безуспешно задавалась вопросом: что же в мгновение ока уничтожает интерес молодых людей, безустанно твердящих о ее сексуальном стройном теле, красивых как никакие другие глазах, бархатном голосе, идеальном характере и отменном чувстве стиля? Почему почти каждый из представителей противоположного пола вокруг нее был способен на изрядно мерзкие и порой даже дикие поступки? Когда-то Легран винила во всем исключительно себя, но, разглядев вторую сторону монеты, пришла к выводу, что она поистине прекрасна и пусть будет так, что все это сборище парней действительно виной тому, что происходило и так не нравилось девушке. Сначала очень странно было признавать, что десятки других людей неправы, а она одна ни в чем не повинна, однако вскоре Кас смогла найти объяснения поступкам молодых людей. А еще спустя время простая истина укоренилась в сознании девушки: никто не сможет относиться к ней лучше, чем она сама и нет такого человека, который был бы с ней и в горе и в радости на протяжении все жизни кроме как она сама. И именно поэтому она поклялась в