иметь ответственного перед страной человека, которого можно безболезненно отстранить от власти, если ему не удаётся решить проблемы страны. Если же мы будем иметь диктатора или царя (а я не верю в конституционного царя в России; он обязан будет сделаться самодержцем, иначе не удержится на троне), выходом из любой действительно сложной ситуации опять может стать революция. Надеюсь, россияне не будут питать иллюзий относительно того, что проблемы Отечества можно разрешить, просто переменив организацию “верхушки”»[206].

Несмотря на полный развал экономики и социальной сферы в 1990-е годы, приезжая на Родину и видя, что ситуация становится хуже, Николай Романович не унывал и верил в свою страну. Он неизменно повторял, что мир ещё увидит Россию сильной и процветающей. Его оптимизму можно было только позавидовать. О том, какую Россию он хотел бы видеть в будущем, Николай Романович говорил: «Я убеждён, что Россия должна иметь границы, более или менее сходные с границами Советского Союза, бывшей Российской Империи. В какой форме – это совершенно другой вопрос. Мы живём в иную эпоху, и сегодня нужно думать в федеративном духе. Тут вопрос не в том, принадлежит ли России Украина или Белоруссия. Дело в том, что управлять огромными территориями с миллионами жителей из Центра сегодня очень трудно. Практически гораздо удобнее дать местным властям часть государственных полномочий. Я считаю, что Россия могла бы иметь форму организации, напоминающую Соединённые Штаты. Нам нужно создать действительно федеративную республику с сильной центральной властью, но со строго ограниченными полномочиями – обеспечение безопасности, общие и экономические связи с миром и т. п. Возможно, надо создать группы из трёх-четырёх губерний, которые схожи экономически, и дать им самоуправление, чтобы местные власти могли работать для улучшения жизни людей. А сверху – Москва. Хотя, по-моему, идеально было бы создать столицу Российской Федерации на Урале, точно на границе между Европой и Азией, и тем самым показать действительное будущее направление политической судьбы России: она призвана быть посредником между Западом и Востоком. Вообще же мне нравится определение Евро – Азиатское Сообщество. Мы – европейцы и одновременно азиаты»[207].

Сегодня поражаешься, как глубоко и дальновидно Николай Романович, проживший всю жизнь за границей, прозревал геополитические проблемы современной России. Николай Романович называл себя русским националистом, в хорошем смысле этого слова. Он напоминал о том, что в Российской империи всегда мирно уживались многие народы и национальности. Удельные князья Кавказа и Закавказья поступали на службу к императору, делали неплохую карьеру и становились частью петербургского высшего общества. При покорении Средней Азии ни один народ не был унижен русскими. Наоборот, с приходом русского правления регион расцвёл и приукрасился. Поэтому Николай Романович полагал, что в этом плане у Российской империи есть чему поучиться.

Князь также считал, что три славянские страны – Россия, Украина и Белоруссия – должны не только сохранять своё единство, но и решать проблемы сообща. По его мнению, Украина и Белоруссия не могут жить без союза с Россией. Время показало, что он был абсолютно прав. «Единение абсолютно необходимо, причём не столько для России, сколько для Украины и Белоруссии. Наша сила – в единении. Славянское, российское тело – одно. Одна рука, одна нога не могут иметь будущего. А вместе – это сила. Россия может существовать без Украины, Украина – нет. И этим я не хочу сказать, что Украина должна быть под властью России. Но нельзя забывать, что Российское государство родилось в Киеве, что христианство пришло в Россию через Киев. Это часть России. Конечно, существует вопрос о территориях Украины, которые в прошлом принадлежали Польше, Венгрии, Чехии, но это другой, отдельный вопрос. И вот что интересно: недавно я прочёл размышления Гитлера в начале 1941 года, во время первых летних побед немцев, где он очень ясно рисовал границы России именно без балтийских стран, без Белоруссии и Украины. Меня удивляет, что наши западные друзья, как европейские, так и заокеанские, не сознают полностью, что многое из того, что они говорят о будущем России, очень походит на соображения Гитлера. Вообще, я не верю, что Западу хочется иметь экономически сильную Россию. Это сирены, которым не надо слишком верить. Мы должны идти своим путём – снова сплотиться, что будет выгодно всем. Ну, скажем, Казахстан. С кем он собирается торговать? С Китаем, Индией или Пакистаном? Через Гиндукуш и Памир? Я уже говорил, что нам не нужны балтийские страны. Но если они думают, что западная капиталистическая Европа – это благотворительное общество, то они глубоко ошибаются. Их товары Европу не интересуют, но эти же товары они могли бы свободно продавать в России и получать за них хорошую цену. А голландцам, немцам, французам молоко и масло Лифляндии вряд ли доставит большое удовольствие».

«Наша Россия, как она была создана, – это отличный общий дом. Говорят, что русские были колонизаторами, захватили Кавказ, Туркестан. Но посмотрите: ведь мы правили в Туркестане гораздо лучше, чем англичане в Индии, – делился своим мнением потомок российских самодержцев. – И эмир Бухарский, и хан Хивинский управляли своими царствами, как будто они были абсолютно независимы, применяя законы шариата. У меня сохранился последний рапорт царю моего прадеда, предпоследнего наместника на Кавказе, графа Воронцова-Дашкова. В этом документе он замечает, например, что на Кавказе у мусульман нет исламских школ и все религиозные наставники приходят из Турции и Ирана. Он предложил непременно поощрять религиозные семинарии, чтобы в короткое время появились местные, а не воспитанные за границей муллы и имамы. Интересная история. Вообще, русскому человеку чужд расизм. Первым делом по очень простой причине: никто из нас, русских, не может сказать, что он чистокровный русский. Бог его знает, какая в нас течёт кровь»[208].

Россию прошлого князь никогда не идеализировал, считая бессмысленной тратой времени рассуждения, что было бы, если… Он с оптимизмом смотрел в будущее, и на одной из встреч в Санкт-Петербурге рассказывал: «Надо думать, какую Россию нам надо создавать, а не страдать о том, какую Россию мы потеряли. Что потеряно, то потеряно, обратной дороги нет. Я говорил, что не надо идеализировать Запад. Не надо идеализировать и “Россию 13 года”. Даже если бы в 1917 всё сложилась по-другому, сегодняшняя Россия не была бы той Россией. Я почти уверен, что у российского абсолютизма будущего не было. Могла быть конституционная монархия, президентская или парламентская республика, но в любом случае перемены были неизбежны. Поскольку история сослагательного наклонения не знает, не стоит думать о том, что могло бы быть. Надо смотреть вперёд»