Значит — Юлия, чисто женский прикол. Юная, хрупкая, немного раздолбайка, но это не отменяет ее крутости. Свою осведомленность о том, кто она, я, естественно, скрыл.

— Очень приятно, Юлия. — Теперь моя очередь читать удивление на ее лице. — Удивлен увидеть здесь… вас.

— Внешность обманчива, — прощебетала она, уже не скрываясь. — Я сотрудник Комитета Государственной Безопасности, буду вести ваше и не только ваше дело. Приехала просто познакомиться. Потому никаких званий, отчеств и протоколов. Ну а чтобы у вас не возникало вопросов о моей компетентности… Я раскрыла пять ячеек, готовивших подрывную деятельность, рассекретила семерых иноагентов, ну и позапрошлогоднее дело о Липецком Потрошителе — тоже моя заслуга…— Она ненадолго смолкла и не удержалась, спросила: — Один вопрос. Как вы меня так сразу вычислили?

Она расстегнула наручники, я инстинктивно потер запястья.

— Спасибо за доверие. Мало какому мужчине понравится, когда его путают с женщиной, парень не стал бы делать, как вы. Заднеприводных процент невелик, а значит, с большой долей вероятностью вы — девушка.

— Простите, до встречи с вами считала футболистов недалекими.

Я внимательно посмотрел на нее, не понимая, куда она клонит и зачем держится со мной, как со старым приятелем. Втирается в доверие, надеясь разговорить? Или у нее задача — все-таки докопаться до правды и найти убийцу Шуйского, а не посадить тех, кто мимо проходил?

Чего же ты хочешь больше всего на свете, девочка?..

Ничего. Едва различимые помехи. Не белый шум, как у Витаутовича. Подрастающее поколение кэгэбэшников учат маскировать свои мысли? Но зачем их прятать от простого смертного? По привычке?

— Я тоже так считал, — не стал кривить душой я, — пока не влился в коллектив «Титана». В нашей команде много разносторонне одаренных парней. Обидно, что они будут играть без меня.

Что ж, играем по твоим правилам, Юля: меня похвалили, по голове погладили, я оттаял и теперь готов делиться сокровенным.

— Да, Федор Хотеев сочинил отличный гимн, — продемонстрировала осведомленность она. — По правде говоря, это лучший гимн футбольной команды из всех, что я слышала.

Юлия достала пачку сигарет, протянула ее мне. «Прима»— тонкие, женские, и балерина на пачке, как на «Житане» — никакого тебе рака и импотенции.

— Саша, вы курите?

— Спасибо, нет. Но придется начать, потому что в камере все курят, и запах…

— С вашего позволения.

Она чиркнула зажигалкой и, отвернувшись к вентиляции, выпустила струю дыма.

— Я считаю, что вас обвинили несправедливо, — неожиданно сказала она. — И я рассчитываю выяснить правду, чего бы мне это ни стоило. У самого-то есть версии, кто может стоять за убийством?

Информацию, предоставленную Кардиналом, я, конечно же, придержал. Но раз уж она настаивает, почему бы не сказать все, что я думаю?

— Кто угодно. Я, понимаете, горел футболом. Шуйский помогал команде. Вавилов… я встречался с его внучкой — это все, что нас связывало. А! Еще он подарил мне телефон — в благодарность за проявленное мужество при освобождении заложника.

— Да, спасибо, я это знаю. А также знаю, что телефон очень непростой, его сложно прослушать.

— Знал бы — не брал.

Я посмотрел на Юлию, устремившую взгляд за окно. Встрепенувшись, она прошла по кабинету — точно принюхивающаяся ищейка, осмотрела углы, стол, вынесла за дверь закрытый ноутбук — чтобы гарантированно никто не подслушал наш разговор.

— У меня нет с собой записывающих устройств, их запрещено проносить. Мы с тобой беседуем просто как два человека, у которых общая цель. Расскажи с самого начала, как все было.

Стоит ли? Все ведь запротоколировано. Она ищет новые детали? Или и правда приехала со спецзаданием докопаться до истины, все-таки Шуйский с самого начала был соратником Павла Горского.

Я опять сконцентрировался на ее желаниях и снова ничего не смог прочесть.

— Я понимаю твое недоверие, потому вот, подпиши превентивно, — она подвинула ко мне заполненный протокол допроса, где было написано, что я отказываюсь говорить без адвоката.

— Как думаешь, кто виновен в смерти Шуйского? — повторила она.

И я не выдержал, выпалил:

— Кто виновен в его смерти, я не знаю — откуда мне знать? А вот заинтересованность в том, чтобы посадить якобы соучастников, то есть нас, интересна двум группам лиц: тем, кто стоит за убийством, и тем, кто получит по звезде на погоны за раскрытие громкого дела. Потому что молодцы, оперативно сработали: суток не прошло, а виновники уже сидят. Таким образом получается, что ваши, Юлия, коллеги, тайно или явно покрывают настоящего убийцу. Вот, в принципе, все, что я хотел вам сказать.

Ее глаза сверкнули гневом, и со светло-голубых сменили цвет на стальной.

— Печально, если так, — отчеканила она и повторила: — Я здесь для того, чтобы разобраться.

Да кто ты такая? В лучшем случае летеха, а тут майоры с полковниками на звезды замахнулись, да тебя посадят вместе с нами, если будешь мешать! Идеалистка? Нет, в КГБ идеалистов нет, или она зачем-то специально выводит меня из себя?

— Желаю, чтобы хватило полномочий, — сказал я.

Она уперлась о стол, приблизила свое лицо к моему и проговорила:

— Саша, пожалуйста, расскажи мне все, что с тобой было, о чем тебя просили, чем угрожали. Это очень важно, мы на одной стороне.

От ее взгляда по спине продрал мороз, а потом я ощутил уже знакомое прикосновение к разуму — точно перышком провели. Одаренная? Какой у нее дар? Просто мысли читает или умеет внушать? И главное — зачем она здесь? Сотрудник БР проник в ряды КГБ, чтобы вывести их на чистую воду?

Впустить или сопротивляться?

Глава 11. Разведчик или сдается сразу, или не сдается вовсе

Мы продолжали смотреть друг на друга, и пока я решал, что делать, она шумно выдохнула, вытерла испарину со лба, резко села, откинувшись на спинку стула, и криво ухмыльнулась, потянулась ко второй сигарете. Вычислила меня? Похоже на то, и теперь она не знала, что делать и как вести диалог.

— Ты все понял, да? — с некой горечью уронила Юля, в ее планы явно не входило быть рассекреченной.

— Что понял?

— Вот только не надо под дурачка косить. Со мной это бесполезно. Я сразу чую дар.