Но сейчас, измотанная сутками без сна, она снова допустила эту глупую ошибку. Терять ей было нечего, и Алана попробовала достучаться до него иначе:

— Келлан, я боюсь тебя. Я думала о побеге потому, что ты причиняешь мне боль.

Это было рискованно. Он мог разозлиться.

— О чем ты? — спросил Келлан хмуро, садясь напротив приподнявшейся на локте Аланы.

— Ты говоришь, что любишь меня, — она запнулась. И снова прогнала мысль, что не может признаться ему в ответ.

— Я люблю тебя, — тихо повторил Келлан, не сводя с ее лица внимательных, уставших глаз. — Поэтому я забочусь о тебе. Ты не понимаешь, какую опасность навлекла на себя своими действиями.

— Я хочу ответить за них. Я выбираю это. Пусть меня казнят. Или пощадят. Как решит директор Син. Но я хочу объяснить, почему вела себя так, а не иначе. Я ведь имею право не сбрасывать с себя ответственность, а принять ее? Как считаешь?

Алана чувствовала себя так, будто идет по очень тонкому льду, и под ногами расползаются трещины.

Что-то мелькнуло в глазах ее собеседника и сразу же пропало.

— Я не дам тебе умереть. Потом ты поблагодаришь меня, а сейчас можешь, если хочешь, проклинать за то, что я отказываю тебе в этом выборе.

— Келлан… — выдохнула Алана. — Ты говорил, что директор Син — один из самых достойных людей, кого ты знаешь. Неужели думаешь, что он не станет по-честному разбираться, или что его решение будет несправедливым?

Келлан глядел на нее, не моргая. Сомнение затенило его глубокие тревожные глаза и тут же исчезло, а черты лица будто заострились.

— Я не дам тебе умереть, — сказал он жестко. — И убежать, чтобы умереть, не дам тоже.

Алана устало сомкнула веки. Что-то вилось вокруг Келлана, черным туманом проникало в его виски, змеилось из зрачков, пропитывало воздух вокруг.

— Я очень хочу отдохнуть, — сдалась она. — Я почти не спала последние два дня. Пожалуйста, дайте мне поспать.

— Мы не могли делать остановок, — неожиданно мягко пояснил Келлан. — Первые два дня пришлось идти галопом, чтобы зря не терять времени. Благодаря нашей спешке, мы оба живы.

— Что ты имеешь в виду, говоря «мы оба»? — вздрогнула Алана.

— За пособничество преступнику такого уровня меня тоже казнят, — пожал плечами Келлан, поднимаясь и прислоняясь к боковой деревянной стойке. — Если найдут.

— Келлан… — изменилась в лице Алана. — Тебя не казнят. Ты же ни в чем не виноват!

Душа ее отозвалась болью. Под каким бы заговором ни помутился разум Келлана, он был уверен, что рискует жизнью — и шел на этот риск ради нее. К горлу подступили слезы. Подчинившись порыву, Алана приподнялась на негнущихся ногах и потянулась к наставнику, а потом крепко обняла его за пояс, пряча лицо у него на груди. Из глубины рвались рыдания, и вместе с тем ярость беспомощности напряжением прокатилась по спине и рукам, и заискрилась на кончиках пальцев. Девушка сжала объятия так сильно, как могла. На плечи и спину ее легли его теплые руки. Келлан погладил Алану по спине, а потом, чуть отстранившись, поцеловал в лоб. Сейчас он смотрел на нее совсем как прежде, тепло и ободряюще, грустная улыбка тронула его губы.

— Не волнуйся об этом, Алана. — Снова нежность смягчила его голос. — Мой выбор — это мой выбор. Я не оставлю тебя одну. Мы пройдем это вместе, и вместе все забудем. Все, что было в прошлом, останется лишь кругами на воде где-то очень далеко.

— Ты действительно мне не веришь? — спросила Алана, ища в его взгляде понимание. Как по наитию своими искрящимися пальцами она коснулась его сочившегося чернотой виска, и густой туман обжег ее ногти. Келлан недоуменно посмотрел на руку Аланы.

— Ты колдуешь, не используя слов? — как во сне спросил он ее, и в голосе не было недовольства или настороженности, как всего пять минут назад. — У тебя получается не очень хорошо.

— Я хочу вылечить тебя. Но ты прав, я не умею, — отозвалась Алана, продолжая попытки схватить извивавшиеся воздушные струйки. — Как можно убрать заклятие?

Келлан поймал ее пальцы и поцеловал самые кончики, и боль в ногтях пропала. Вопрос про заклятие он, конечно, проигнорировал, и только загоревшаяся в Алане надежда снова потухла.

— Я верю тебе, — неожиданно сказал Келлан. — Ты не причинила бы мне вреда, даже если бы смогла.

Не найдя в себе слов, Алана кивнула.

— Я обещал тебе рассказать, куда мы едем, — покрывая поцелуями ее лицо, тихо проговорил Келлан. — Мы едем в одно очень опасное и вместе с тем очень полезное нам место. Оно скроет нас от любого поиска куда лучше браслета, что сейчас обвивает твое запястье. У нас неплохие шансы исчезнуть и никому и никогда больше не попасться, если за ближайшие пару дней мы успеем пройти перерождение.

«Перерождение». Что бы ни имел ввиду Келлан, это слово звучало пугающе.

18. Ингард

Зал совещаний был пустым, и слова отражались от голых стен эхом. Ингард услышал напугавшие его отзвуки тихого шепота Сина, еще не ступив на порог. Он ускорил шаг и влетел в зал так быстро, что чуть не споткнулся о вытянутые ноги Роберта, непринужденно развалившегося в своем любимом мягком кресле у самого входа. Больше в зале не было мебели: ни стола, ни стульев, ни подсвечников. Пустое пространство, освещенное лишь серым дневным светом, льющимся сквозь громадные окна, было очень неуютным. Син стоял посреди зала, а перед ним, ниже его почти на голову, вполоборота, будто пытаясь уйти, развернулся к выходу Келлфер.

Ингард обеспокоенно вгляделся в напряженное лицо Келлфера, потом — в беспристрастное Сина. Что же произошло за последние два дня?!

— Ты утверждаешь, что он сошел с ума после того, как коснулся разума Велиана? — Син подошел к Келлферу почти вплотную. Ингард поежился: редко Син так открыто нарушал личное пространство кого-то из младших директоров.

— Син, нам стоит поговорить наедине, — приглушенно ответил Келлфер, настороженно мазнув взглядом по устроившемуся в кресле Роберту и так и застывшему у двери Ингарду. — Не вижу смысла обсуждать это при ком-то еще.

— Ты