Шрифт:
Закладка:
Второй сценарий не более утешителен. Он сводится к принятию постепенной, но неумолимой вассализации Европы новой курирующей державой современности – Соединенными Штатами Америки, которые так близки и дружелюбны, что с удовольствием впитывают культуру и творческую энергию Европы, сжимая ее всей мощью своих великодушных щупалец…
Из Древней Греции была выкачана вся кровь, вся экономическая и политическая жизнеспособность, как раз когда она эллинизировала своих соседей. Передавая свои ценности, идеи, талант к торговле и навигации и наемников для ведения войны, Греция завоевала души, а иногда и сердца других народов, но потеряла себя.
Современная Европа, которая изобрела так много из того, что создало нынешнюю цивилизацию, следует этому примеру: она предоставила миру свои принципы демократического правления, свои политические и экономические доктрины, интеллектуальный гений и художественное творчество, но все это время истощала собственную жизненную энергию. Остальной мир европеизируется точно так же, как в прошлом эллинизировались Азия и Рим, в то время как Европа олицетворяет собой теорему Сайлона[32]: ее американизируют и окитаивают, без всяких ограничений открывая свои порты, школы и театры для повсеместного распространения продукции «Сделано в США» или «Сделано в Китае», и, превращаясь в великий плавильный котел глобализации, она медленно скатывается к третьему миру под аплодисменты своих правителей и их СМИ…
Простодушных могут возмутить эти наблюдения, но разве реально опровергнуть эту перевернутую колонизацию? Разве нет других, более эффективных, более гуманных и более устойчивых способов защиты братства и сострадания?
На данном этапе наших умозаключений возникают следующие вопросы: обречена ли Европа, точнее, представляющая ее политическая организация, то есть ЕС, на безвозвратное политическое ничтожество и холопство? Или она способна, пробудившись, начать сначала, чтобы вновь обрести независимость и суверенитет и вернуть себе статус великой демократической державы? Увидим ли мы Европу, которая будет не имперской, а начнет содействовать восстановлению баланса и стабильности в мире, который все больше слабеет от противостояния США и Китая? Ответ содержится в следующих главах.
Часть III. Неисправная машина
Глава 5. Технократическая диктатура Европы
Популизм как-то связан с памятью народов: это способ обратиться к их бессознательному, обремененному воспоминаниями, оставленными историей.
Есть два способа отречься от демократии: передать власть человеку или комиссии, которая будет осуществлять ее во имя технологии.
Не может быть выбора вопреки европейским договорам.
Это нам, живущим, (решать)… чтобы правление народа, избранное волей народа и для народа не исчезло с лица земли.
Готова ли Европа противостоять медленному упадку, который ей предрекает прошлый опыт? Является ли Европейский союз подходящим инструментом для этого?
Априори у Европы есть все необходимое. На экономическом уровне ей удалось встать на ноги после разрушительной гражданской войны и восстановить экономику (“Les Trente Glorieuses” – «Славные тридцатые!»), которая стала ведущей экономикой мира по объему консолидированного национального продукта и среднему доходу на душу населения. На политическом уровне ей удалось воссоединиться, разрастаясь на восток и на юг после падения «железного занавеса». И на культурном, технологическом, нормативном и научном уровне она поднялась на мировой арене на второе место после Соединенных Штатов, опередив Китай, по крайней мере на некоторое время. Такие значительные показатели действительно заслуживают высокой оценки.
Однако при ближайшем рассмотрении на континенте обнаруживаются весьма тревожные дефекты в концепции и строительстве, которые со временем могут только усугубиться.
Первым из этих недостатков, и самым раздражающим, является сознательный и добровольный отказ от политического аспекта. Предоставив экономике и судебной системе абсолютный приоритет, отцы-основатели Европы, от Жана Монне до Жака Делора и Вальтера Хальштейна, могли создать впечатление, что принято верное решение. Но пренебрегая народами, гражданами или нацией – как угодно, – они завели Европу в тупик. В долгосрочной перспективе этот расчет оказывается все более опасным.
Вторая основная проблема связана с глубоким геополитическим дисбалансом, который с самого начала отличал европейское строительство и теперь угрожает привести его к краху. Подобно Пизанской башне, построенной на слишком мягком грунте, европейское здание вскоре наклонилось к западу, в сторону Соединенных Штатов. Вместо того чтобы быть исправленным, этот крен усилился после распада Советского Союза и теперь угрожает стабильности здания, учитывая нежелание обеспечивать безопасность восточного торца – российской, турецкой, а теперь еще индийской и китайской стороны. Этот структурный дисбаланс усугубляется порочным распределением внутреннего пространства: нижние этажи европейской башни все больше монополизируются Германией с ее пристрастием спускать своих соарендаторов в подвал, как Грецию, или отправлять на верхние этажи без лифта, в то время как британцы только что расторгли договор аренды…
Третьим важным дефектом является страшная институциональная мешанина, характерная для европейской (несостоятельной) системы управления. Своей конституцией – «комодом», в который невозможно внести поправки, – Европа создала дисфункциональные институты, которые накладываются друг на друга, дублируют друг друга, конкурируют друг с другом и взаимопроникают друг в друга, не соблюдая принципа разделения властей, которого со времен Монтескьё требует демократия.
Рассмотрим более подробно, как и почему этот чрезмерно экономический и юридический подход медленно убивает Европу, лишая ее главного, неисчерпаемого и свободного ресурса – энергии ее граждан.
Априори логичный и мудрый выбор в пользу экономики
На исходе 40-х годов XX века выбор, сделанный отцами-основателями Европы, мог показаться логичным и мудрым. В конце концов, разве экономика была не в аварийном состоянии? И после долгих лет войны разве не пора было ее восстанавливать? Было бы несправедливо осуждать их решение спустя годы. Однако можно упрекнуть их в том, что они представили свой выбор единственным и превратили свой вектор в идеологию – новую светскую религию, в то время как были и другие варианты, как мы видели на примере многих мыслителей, выступавших за региональную или федеративную Европу на основе швейцарской модели. Экономика могла бы стать временным приоритетом, а не утверждаться в качестве догмы.
В своей книге 2013 года экономист Робер Сале четко показывает, как начиная со времени Бреттон-Вудского соглашения, навязанного Соединенными Штатами в 1944 году, Европа в каждый решающий момент выбирала экономику, предпочитая ее политическим вариантам, как будто условия, преобладавшие в момент ее зарождения, диктовали этот единственный и уникальный выбор на все времена[33].
Вместо того чтобы принять предложение Джона Кейнса, выступавшего за создание международной системы торговли, которая обеспечила бы баланс между импортерами и экспортерами, Вашингтон защищал систему, регулируемую Международным валютным фондом (МВФ). Последний объявил о либерализации движения капитала,
