меткость и точность.

Если бы росла сила, я бы точно возжелал купить навоза, а пока обойдусь, пожалуй.

На площади собирался радостный народ — и игроки, и местные. Не то, чтобы настоящая толпа, но прилично тут, оказывается, людей бегает. Стражники ходили, отталкивая стоявших совсем в центре, потом один начертил носком сапога на земле большой круг и велел за черту не заходить «под угрозой штрафа».

Из избы старосты показалась процессия — впереди шествовал сам бородатый хозяин деревни, облачившийся по такому случаю в официальный полувоенный зеленый кафтан. Преступника со связанными за спиной руками конвоировали вооруженные пиками крестьяне.

Папкины Штаны оказался тоже элементальным магом. Это он, значит, огненными шариками пулялся. Шел он с видом независимым и не обращал внимания на пожелания, в основном непечатные, летевшие из-за границы круга

Я посмотрел на тридцать четвертую, та вытаскивала из инвентаря пахучие коричневые неровные комки.

— Конский навоз, как раз у вояк прикупила, у огородников на него бешеный спрос. Точно не надо?

— Нет, спасибо.

Преступника привязали к толстому деревянному столбу, возвышавшемуся посреди площади. Стражники отошли, заранее пригибаясь, староста махнул рукой.

У игроков тухлятины для веселья было маловато, зато неписи старались вовсю — в сторону Папкиных Штанов полетели десятки снарядов, его рубаха, плащ, лицо, волосы вскоре представляли собой плачевное зрелище. Староста все это время читал таким же громовым, как до того у стражника, голосом список преступлений наказанного, перечислял убитых им игроков — прозвучало и мое имя

…за убийство и ограбление невинного Нимиса Динкана

Тридцать четвертая вовсю швырялась навозом — весьма метко, как мне показалось.

— Точность уже на две единицы поднялась!

Пришло сообщение о письме, я отошел к почтовому голубю. Голубь вручил мне конверт и мешочек — в письме официально сообщалось, что мне возвращают мою долю конфискованного у обидчиков. Всего четыре серебра, правда. Вернулся к тридцать четвертой, к этому моменту староста уже требовательно вскинул руку и велел прекратить обстрел.

«Кроме того указанный Папкины Штаны приговаривается к 12 часам ареста и к наказанию плетьми в количестве сорока плетей».

Превратившегося в живое помойное ведро игрока отвязали от столба, повернули лицом к нему и снова привязали. Крупный крестьянин отдал копье товарищу, скинул куртку, засучил рукава, подошел к столбу и одним движением разорвал на спине преступника и плащ, и рубаху. Потом потянул из-за пояса свернутый кольцом кнут.

Я решил, что это уж чересчур. Хорошенькие у них тут игры. Нет, я сам с удовольствием заехал бы этим Штанам по зубам, но всему должен быть предел. Повернулся, чтобы уйти.

— Не торопись, — сказала тридцать четвертая. — Наблюдение за наказанием может поднять параметр Дух. А его трудно качать.

— Мне неприятно на это смотреть.

— А… ну тогда тебе в больших городах стоит держаться подальше от района тюрьмы.

Судя по свисту и шмяканью кнута, экзекуция началась, но Папкины Штаны не издавал ни звука.

— Там, знаешь, не только кнутом бьют, но и руки рубят, и клеймят, вешают, колесуют и четвертуют. Причем если казнят — то с концами.

— Это как?

— Смертная казнь только за читерство и багоюзерство, персонаж стирается. Впрочем, после того, как казнь испытал, можно завести нового персонажа, если ты не слишком уж сильно Lesto расстроил.

— Спасибо, — сказал я. — Спасибо, что предупредила. Теперь я непременно постараюсь держаться подальше от тюремных районов в больших городах.

— Эх, — вздохнула тридцать четвертая, — этот слабак вышел из игры еще до начала порки.

— А так можно?

— Толку то! При новом заходе ты попадешь в эту же самую сцену и проживешь ее с начала до конца, пока не прочувствуешь все, что тебе положено. Даже если нового перса сделаешь, войдешь все равно сперва старым и получишь свое наказание от и до. Но при этом тебе не дадут в награду параметров, а они неплохо качаются — особенно терпеливость и выносливость. Ну, и срок заключения в два раза увеличится — этот теперь сутки должен отсидеть вместо двенадцати часов. И опять-таки, заходи-выходи хоть сто раз, учитывается только время в игре. Либо самому стирать перса и платить сто долларов за новую регистрацию… Впрочем, на таких уровнях это не так обидно. Ладно, сейчас второго приведут, может, этот покрепче будет.

Больше всего я боялся, что родители зайдут в игру до того, как это закончится. Насколько я знал маму, ей это очень, очень не понравится.

Дошел до озера, сел рядом с Срджой, который, по-моему, единственный из местных не побежал смотреть представление. Второй игрок, судя по звукам с площади, из игры решил не выходить.

Я стал думать. С одной стороны, то, что происходит — справедливо. Мне тоже было больно висеть, прибитым к березе. С другой, мир Альтраума стал казаться куда мрачнее и безрадостнее из-за того, что я только что увидел. Почему люди не могут, создавая себе игру, хотя бы в нее не тащить всякой мерзости!

Хотя… если учесть, что девять из десяти играющих живут в благополучнейших мирных странах, наверное, они скучают по всему этому в реальной жизни. Вот чтобы кровь, убийства, кнуты и виселицы. Потом-то они могут вылезти из капсулы и побежать в антикафе: пить смузи и писать сочинения о том, как неправильное употребление местоимений может огорчить трансгендеров.

Это я застрял в Средневековье без права выхода.

К счастью, родители появились на площади уже после того, как шоу закончилось и довольные зрители разбрелись, делясь впечатлениями.

Я заранее купил пирожков — с мясом и сладких. То, что еда в игре на фигуру не влияет, маме точно должно понравиться. Она первым делом поинтересовалась, где тут руки моют, я из-под навеса следил, как она с содроганием осматривает деревянный умывальник с ржавой пимпочкой снизу.

— Никитич, учти, мама не совсем в форме. Она с ума сходит из-за тебя и из-за денег. Питаемся все это время макарошками…

— Даже Динка?

— Динку я втихаря подкармливаю, и у нее обед в школе. Мама же устроилась на овощебазу. На сдельную работу. По двенадцать часов в сутки сортирует гнилой лук и обрезает капусту залежавшуюся.

— Зачем?!

— Ее невозможно остановить, ты же знаешь. Собирает средства на твое волшебное излечение. Опять открыла на тебя сбор в соцсетях. Почти не спит, либо в интернете роется, либо на этой базе. Возвращается со смены, на ней лица нет, пальцы разогнуть не может. Переубедить ее невозможно, ты же знаешь, как ее несет, если она что-то в голову вбила.

— Но почему овощебаза?!

— Там платят всяко лучше, чем за уроки литературы в школе,