Мне нужно было больше узнать об этом. А между тем наступало лето. Так как Фарнезе стал штаб-квартирой дипломатического представительства Французской Республики в Италии, я решила отправить письмо нашему послу со слабой надеждой получить разрешение приехать туда. Через пять дней мне позвонили из Рима…

Прежде чем отправиться в Италию, мне необходимо было найти доброго человека, который сможет продолжить перевод показаний графини Лариш. В Германии я купила ее книгу. Однако я решила убить двух зайцев сразу: найти переводчика в тех самых местах, где Мария София провела свое детство.

В лучах палящего солнца только начавшегося августа я еду в знойный Мюнхен к своим друзьям Клаусс. В это время замок Виттельсбахов выглядит на итальянский манер. Его архитектура порождает иллюзии. Домовый храм скопирован с Палатинской капеллы в Палермо, арочный портик – с Лоджии Ланци во Флоренции. Некоторые церкви изобилуют роскошными украшениями. Самые занятые люди – те, которые работают ради воды и хлеба. Как в Венеции, голуби привычно слетаются и едят с рук. Все напоминает о том, что Италия рядом. Я проезжаю мимо королевского дворца, где одним январским вечером 1859 года Мария София вышла замуж по доверенности, а затем мимо Английского сада, который она проезжала галопом в компании своих сестер. Я рада видеть эту яркую вселенную, в которой прошло ее детство. Невозможно не любить это замечательное место с его особым очарованием.

В поисках глотка свежести мы отправляемся по Баварии с ее озерами, ярусными елями и полями с запахом подстриженного сена. Мы купаемся в Штарнберге – этой мекке ностальгирующих душ, напротив замка Поссенхофен, в том месте, где загадочно под часовней был найден труп короля Баварии Людвига II. Хотя до сих пор день был ясным, над вершинами гор начинают скапливаться тучи. Внезапный раскат грома, а затем молния во все небо – признаки начала свирепой, бесконечной летней грозы. Мы не заметили, как уже бежали под ливнем, чтобы укрыться в ближайшей таверне. Мы утешаемся бутылкой золотистого вина и баварскими колбасками со сладкой баварской горчицей. Именно там, среди выкриков «Прозит!» и звона пивных кружек мои друзья терпеливо помогут мне перевести часть страниц моей промокшей книги.

Через три дня я в Риме.

Обеспокоенная мыслью о том, что мои шаги совпадают с шагами Эммануэля, под пристальным наблюдением carabinieri я делаю четыре круга вокруг посольства, словно индеец вокруг тотема. Множество вооруженных людей, укрывающихся от солнечных лучей под брезентом своих джипов, охраняют Фарнезе по широкому периметру. На следующий день при входе во дворец, который мог бы побороться за титул замка Спящей красавицы, те же самые люди тщательно обыскивают мою сумку. Накануне 15 августа во дворце пустынно. Меня сопровождают Жан-Шарль Скокар, начальник службы безопасности, у которого есть все ключи от здания, и заместитель генерального секретаря французского института в Риме. Я уже знакома с этим зданием, я изучила его планировку так, что сегодня утром могла бы с закрытыми глазами, не спрашивая дороги, пройти по нему самостоятельно.

Облик этого места полностью совпадает с описанием, которое я несу в своих чемоданах. Этот визит мне помогает полностью увидеть картину постоянных встреч моих любовников.

Именно Матильда, графиня де Трани, сестра Марии Софии, отвечает за назначение встреч в подходящие дни и часы. Эммануэль приплывает ко дворцу на лодке по притоку, впадающему в Тибр. К жилому зданию действительно примыкает в конце великолепного сада длинный ряд пристроек, параллельных сгнившему причалу. Кроме того, у берега зарастает второй участок, меньший по размеру и заболоченный. Таким образом, сцена действия состоит из двух участков, разделенных улицей Виа Джулия.

Как только Эммануэль причаливает, Мариетта, верная горничная королевы, тайком проводит его через служебные помещения, а затем через сады к первому портику дворца. Именно там, слева, под аркой, за старыми обломками, уложенными в стиле пиранезийских руин, сто шестьдесят лет спустя все еще скрывается крошечная черная дверь, ведущая на винтовую лестницу, о которой говорила графиня Лариш. Полицейский, открывая мне заветную дверь, подтверждает, что этот проход, когда-то оборудованный для удобства передвижения и обслуживания дома, ведет на чердак, а значит, и в комнату, где встречались родители Дэзи.

Пройдя мимо портика, за которым скрывается эта неприметная лестница, мы попадаем во внутренний двор. Его обширные лоджии служат отличными наблюдательными постами для Мариетты, которая остается на страже и охраняет место свиданий от посторонних глаз.

Итак, когда вы входите во дворец Фарнезе не через реку и с улицы Виа Джулия, а, как и следует, через город, вам придется пересечь весь внутренний двор, прежде чем вы сможете обнаружить укромный уголок влюбленных.

По словам графини, во время этих встреч опасная ситуация возникнет единственный раз, когда Эммануэль, чаще всего одетый в штатское, потеряет свою шляпу, которая скатится с винтовой лестницы с дьявольским шумом. Дьявольский шум? Был ли это цилиндр или головной убор папских резервистов, как те, что я видела сегодня утром в римском музее Risorgimento? Размер и жесткость этой любопытной шляпы с цилиндрической тульей, украшенной желто-белой кокардой цветов Ватикана, вполне объясняют шум, о котором сообщила Мария Луиза фон Лариш-Валлерзе.

Тем не менее я не буду останавливаться на подобных пустяках. С другой стороны, интересно описание этой женщиной внешнего облика молодого человека. Описывая мужчину со светлой бородой, она не ошибается или ошибается незначительно. На портрете, найденном в замке Гарревак, Эммануэль кажется светлым шатеном или блондином с ясными глазами. Он следует «имперскому» стилю, то есть носит усы и бородку, которые были в моде во времена Второй Империи. А в его военном досье, найденном в Государственном архиве Рима, Лаваис четко описан как шатен ростом метр восемьдесят, с овальным лицом и серыми глазами.

Рассматривая его фотографию через лупу, я замечаю, что Эммануэль позирует перед панорамной декорацией с изображением базилики Святого Петра, а корпусом вальяжно прислоняется к искусственной балюстраде, притворяющейся вытесанной из камня. На снимке оттиснуто клеймо братьев Алессандри, открывших первое фотоателье в Риме в 1856 году, и самое главное – указан адрес «via del Babuino». В 1865 году, через три года после рождения Дэзи, это клеймо будет изменено, а само ателье переедет на Корсо.

Один из братьев Алессандри принадлежал к духовенству, и эти сеньоры официально стали личными фотографами Папы Римского и его двора. Среди их заказчиков можно найти высокопоставленных священнослужителей, а также правителей Неаполя, находящихся в изгнании, так что мне не пришлось долго искать фотографии королевы, сделанные по тому же адресу, перед той же балюстрадой из картона, что и на фото Эммануэля. Мария София обожала фотографироваться[211].

Благодаря работам Алессандри перед моими глазами возникает ясный портрет моих любовников – такими, какими они встретились и полюбили друг друга. Легко представить, как юная Виттельсбах устала от того, что больше не может отличить верного друга от льстеца, измучилась этой ужасной подлостью, которой пронизан римский воздух, и поддалась чувствам к этому идеалисту, этому загадочному авантюристу, одному из тех людей, для которых честь не пустой звук. Моя бабушка описала мне нашего двоюродного предка как молодого человека, полного смелости и благородства. Ему всего двадцать пять лет, ну какие в этом возрасте расчеты? Лаваис щедр, кристально чист, почти наивен, полон всепоглощающей энергии.