Шрифт:
Закладка:
Забот благочестия, возложенных на добровольцев папы, было недостаточно, чтобы занять войска, посему правительство понтифика решило поручить им подавление разбоев, которые свирепствовали в окрестностях. Банды, орудующие у ворот Рима, состояли главным образом из крестьян и нищих рабочих, то есть людей, которые, находясь в подчинении землевладельцев и власть имущих, привыкли видеть, что законы работают не для них, а иногда и против них[192]. Пьемонтцы обвиняют эту толпу преступников в том, что их подкупили изгнанные правители, что они помогают Бурбонам и разжигают партизанскую войну, нападая на отряды патриотов. Это было верно в отношении тех сорвиголов, которые часто встречались с Марией Софией в Риме, и в отношении некоторых групп бойцов, оставшихся от разбитой армии изгнанного короля, поощряемых духовенством южных регионов. Однако большинство этих разбойников не были партизанами, преданными какой-либо политической идее, а были всего лишь простыми уголовниками – предшественниками каморры. Сегодня они могут сражаться против Виктора Эммануила, крича: «Да здравствует Франциск II!», а завтра так же поступят с Франциском II, воюя против него и выкрикивая: «Да здравствует Виктор Эммануил!» Разбой – это их ремесло, а преданность Бурбонам – лишь повод, да и то только тогда, когда это им выгодно[193]. Вооруженные ружьями и длинными острыми кинжалами, они нападают на богатых путешественников, похищают людей, вымогают товары и деньги. Они без зазрения совести запугивают противника, добивают раненых солдат и пленников – естественно, после того как вволю поиздеваются над ними.
Эммануэль участвовал в этих экспедициях, которые приносили ему отличный дополнительный доход в размере пяти су в день, пятисот экю за каждого пойманного или убитого бандита, или даже тысячи, если речь шла о главаре шайки. Долгое время его отряд был расквартирован на границе Абруццо, одного из самых диких регионов Италии, состоящего из горных хребтов, неприступных ущелий и скалистых амфитеатров. В этом регионе скрывается порядка сорока банд висельников, жестоких и безжалостных. Бои ведутся жестокие, а сложный рельеф местности предоставляет врагу множество укрытий, делая его зачастую просто неуловимым. Нужно привыкать к усталости, лишениям, а также к очень трудным дневным и ночным патрулям. Приходится тащить на себе все обмундирование, а это примерно шестьдесят фунтов, с пачками патронов, палаткой и шестами, одеялом, провизией на несколько дней и дополнительной посудой. Приходится ночевать среди полчищ насекомых, которые не дают нормально уснуть, истязая кожу своими укусами. Солдат донимают и свирепствующие вокруг эпидемии, в частности, брюшной тиф. Эммануэлю повезло, он избежал болезни. Он закончил эту кампанию «перлюстрации»[194] только лишь жалобой на сильный кашель, который периодически проявлялся, вызывая у него боль в груди.
Эммануэль познакомился с Марией Софией в Риме. Когда именно? Либо вскоре после приезда Матильды, сестры Марии Софии, то есть где-то начиная с июня 1861 года[195], либо между началом октября и концом декабря того же года[196], в период, когда зуавы по сути поселились в Риме и многие из них использовали свободное время, чтобы как можно лучше познакомиться с христианским городом, который они пришли защищать.
При каких обстоятельствах они познакомились? Помнится, бабушка упоминала о каком-то светском мероприятии. Не могу сказать, было ли это в Опере во время очередного бала или на прогулке. Правда в том, что королева действительно укрылась в Риме в сопровождении свиты, состоящей из ста двадцати человек. Кроме того, присутствие Франциска II в Святом городе привлекло также большое количество офицеров неаполитанской армии и некоторые патрицианские семьи из Королевства двух Сицилий[197]. Этот блестящий город раскрывает широкие возможности. Добавьте к этому то, что почти каждый день сестры Виттельсбах выходили на торжественную прогулку на холм Пинчо и к вилле Боргезе, неизменно в сопровождении огромного ньюфаундленда, под взгляды толпы, в своих красивых платьях, напоминая полотна маккьяйоли[198]. Вечерами этих дам можно было повстречать на улице Корсо, в ложе принца де Торлониа в театрах «Аполлон» и «Арджентина»[199] или на концерте Листа, приехавшего исполнить Моцарта и Бетховена в Вечном городе[200]. «Сора София», как ее прозвали римляне, всегда была рада поболтать с людьми…
Остальное поведает графиня Мария Луиза фон Лариш-Валлерзе. Именно она в последние годы своей жизни, в 1936 году, обнародовала некоторые тайные истории семьи[201].
Кто же эта женщина?
Она родилась от морганатического брака герцога Людвига Баварского и певицы Генриетты Мендель. По линии отца она приходится племянницей королеве Неаполя и императрице Австрии. Последняя прониклась к ней любовью, сделала ее своей наперсницей и выдала замуж за австрийского офицера, графа Лариша. Она оказывала ей покровительство, которое, возможно, продлилось бы до конца жизни их обеих, если бы в 1889 году не случилась Майерлингская трагедия, в результате которой до срока оборвалась жизнь единственного сына Сисси, эрцгерцога Рудольфа. Марию Луизу обвинили в том, что она сыграла решающую роль в роковой связи наследника престола с молодой Вечерой[202]. Она с возмущением защищалась. В течение многих лет она сетовала на то, что ее пригвоздили к позорному столбу словно злого гения Габсбургов. Императрица Елизавета, которая до этого одаривала ее своей добротой, безжалостно изгнала несчастную со двора. Она стала самой очерненной женщиной Европы. Это происшествие явилось началом ее упадка. С тех пор изгнанница стала разглашать многочисленные похождения Виттельсбахов и к тому же без каких-либо колебаний рассказывала более или менее точно все, что ей было известно о семейных тайнах.
