– А как тебе кажется?

– Не строй из себя самую умную. Слезай.

Миа проигнорировала его слова и снова огляделась.

– А где все?

– Я отпустил персонал до конца дня и на ночь – так что у нас есть время наедине. О чем ты думала, решив прокатиться верхом?

– Данте, не понимаю, что ты так беспокоишься. Моя мать каталась верхом почти до самых родов. Я даже у врача спросила и убедилась, что все в порядке.

– Ты не спросила у моего врача, – зло проговорил Данте.

– К счастью, врача я выбрала сама.

– Слезай, Миа.

В тоне его послышались повелительные нотки – еще чего доброго, возьмет и снимет ее с лошади, подумала Миа. Вынув правую ногу из стремени, она начала спешиваться – это простое действие она проделывала сотни раз, но никогда прежде ей не давалось оно так тяжело, как сейчас, под пристальным взглядом Данте. Держа лошадь за гриву левой рукой, Миа взялась за луку седла правой, чтобы перекинуть через него ногу.

Внезапно на ноги ей легли руки Данте – но вместо того, чтобы помочь ей слезть, он слегка придержал ее. Точнее, он просто держал ее на весу, и Миа чувствовала, как его горячие руки обжигают ее бедра. Медленно Данте опустил ее, и, почувствовав под ногами землю, Миа встала как вкопанная, не в силах сделать шаг.

– Ты беременна, – произнес Данте, возвращая ее к действительности.

– Да!

– Поэтому больше никаких скачек.

– Ты не остановишь меня, Данте.

– Вообще‑то… – он улыбнулся, – запросто, если ты не дашь мне слово, что больше не будешь ездить верхом, я просто вывезу всех лошадей сегодня же.

– Что ж, – ответила Миа, – пока я здесь, ездить не буду. Но только попробуй снова начать сомневаться в том, что я беременна! Ты и представить не можешь, чего мне стоило набраться смелости рассказать тебе обо всем – а ты еще и обвинил меня в том, что я все выдумала!

– Я не обвинял. Теперь я и сам вижу, что есть кое‑какие изменения, – тактично произнес Данте, не сводя глаз с Миа.

Он и вправду заметил, как налилась ее грудь, как округлились бедра, – и это сводило его с ума. Сейчас ему хотелось только одного: как следует рассмотреть каждый из изгибов ее тела. Но его кое‑что останавливало: сначала нужно было выпытать у Миа правду.

– Я только что от Роберто, – произнес он.

– И что, он сказал тебе, что нужен тест на отцовство? – Миа усмехнулась. – Вы так предсказуемы.

– Нет, – возразил Данте. – Роберто сказал, ты никак не можешь быть беременна. Был уверен в этом на все сто процентов.

– Данте…

Миа уже готова была раздраженно отмахнуться от его рук, когда он снова заговорил:

– Видишь ли, когда я ему это рассказывал, он не знал, что ребенок от меня, – он вообще ничего не знал. Он говорил про отца.

– Не понимаю, к чему ты клонишь, – начала Миа, но голос ее дрогнул. Данте внимательно наблюдал за ней, и от него, конечно, не укрылась настороженность в ее синих глазах. – Ясное дело, Роберто знал, что брак этот… – Она умолкла.

– Продолжай, – настойчиво произнес Данте.

– Заключен ради денег.

– Но почему? Я не сомневаюсь, что ты решила таким образом быстро подзаработать – и допускаю, что отец был болен, и не мог… – Данте умолк, не в силах даже сейчас допустить мысли о том, что отец имел какие‑то взгляды на Миа. – Но чего я не понимаю, так это того, что наш юрист был в курсе всего.

Миа снова подумала, что Данте опасно близко подобрался к истине – ей даже дышать на миг стало трудно. Но все же она постаралась увести его от возможности догадаться.

– Вероятно, Роберто хотел знать, что произойдет, если я забеременею. Это бы и впрямь было сложно – мы оба это знаем.

– Миа, ты лжешь мне, – произнес Данте. – Снова и снова.

– Данте… – Миа ненавидела себя за то, что у нее больше нет выбора, кроме как лгать, – это не так.

– Тогда почему у тебя так бьется сердце – я чувствую пульс. Почему ты дрожишь, Миа?

– Я не дрожу, – отбивалась она, понимая, что ее сильнее и сильнее загоняют в ловушку.

– Ты мне расскажешь все, что знаешь?

Миа очень хотелось это сделать – очень! Но она обещала молчать и даже получила за это деньги.

– Миа, – снова произнес Данте, и на сей раз в голосе его звучала угроза, – скажи, черт возьми, что произошло между тобой и отцом.

– Нет! – выкрикнула Миа, едва не плача. Она не понимала, как ей дальше хранить эту тайну и все еще надеяться на какое‑то будущее с Данте.

И тут она поняла, чего хочет: чтобы ее с Данте связывало какое‑то будущее. Она любит его! Хотя, конечно, об этом ему не расскажет – пока не разберется, как вести себя.

Однако Данте потерял терпение, услышав шум приближающегося вертолета, он решил, что больше не будет ждать, пока Миа соберется с мыслями.

– Если ты не скажешь мне, тогда я узнаю все сам, – произнес он, повернулся и пошел по двору прочь.

– Куда ты? – крикнула вслед Миа.

– Я не обязан перед тобой отчитываться, – ответил Данте, не оборачиваясь.

– Данте, прошу тебя, – Миа побежала следом, – не оставляй меня.

– Не глупи, – отмахнулся он.

– Ты не понимаешь, – умоляла она, – я не хочу оставаться здесь одна ночью.

Но Данте не слышал – или не хотел слышать. Сев в машину, он поехал в сторону вертолетной площадки. Через несколько минут вертолет взмыл в воздух, и Миа осталась совсем одна в огромном доме, не зная, когда Данте вернется. Чувствуя, как внутри ее нарастает паника, Миа завела Массимо в конюшню, обошла остальных лошадей, а потом на ватных ногах направилась к дому, переходя на бег при одном взгляде на темное, точно налитое свинцом, небо. Ей казалось, что за ней гонятся призраки, – и окончательно самообладание оставило ее, когда она увидела, что маленькой машинки, принадлежащей Сильвии, нет. Должно быть, они с мужем уехали, решив воспользоваться неожиданным выходным днем. Миа осталась по‑настоящему одна в поместье!

– Соберись, Миа, – приказала она себе, входя в дом и зажигая везде свет, попутно задергивая занавески.

Она должна справиться с ужасом – ведь скоро она станет матерью, и ей предстоит разгонять страхи своего ребенка. Поднявшись в лимонную комнату, Миа ожидала найти там какое‑то успокоение – но комната была погружена в полумрак, сгустившийся перед бурей, и это вовсе не расслабляло. Сняв с себя одежду, Миа направилась в душ, желая согреться