для того, чтобы понять –вот он, такой как в книгах! В них он бы обязательно… Обязательно влюбился бы в принцессу или хотя бы княжну и все-все сделал бы ради нее. Как знать, может и…

…Объект ее воздыханий почти с размаху плюхнулся задом на край обрыва, свесив ноги. Альда, пискнув от неожиданности, поспешила обратно, боясь, что тот ее заметит.

Следующие несколько дней вояки отдыхали и душой, и телом. Фиона наконец испекла пирог с корицей, не без помощи Эдит, конечно же. Все желающие добрались до бани. Попарился и Хелдор, однако же, когда пошла речь о том, что «Войт разрешил пригласить гостей» – молодой воин поспешил ретироваться. Бойцов Ордена щедро кормили дважды или трижды в день, стараясь всегда приглашать к столу старосты. Альда и Хелдор то и дело поглядывали украдкой друг на друга – однако, едва их взгляды встречались, они вели себя крайне бестолково – отводя глаза и краснея. Войта это весьма беспокоило, но он молчал, лишь недовольно хмыкая. Стало очевидно даже из его поведения, что Альда не его дочь. Люди в деревнях хваткие, прижимистые и прямолинейные - посему, будь это правда, он уже давно стал бы свою дочурку сватать Хелдору.

Наступил, наконец, день праздника. Как и было обещано, уже в обед крестьяне оставили свои дела. Стали подтягиваться гости и из соседних деревень. Несколько было у дома старосты, ближе к подножию холму остальные. Не так, чтобы кого-то обидеть – такая «расстановка» уже была деревенским привычна – староста очень любил вещать сверху, с холма.

Войту, кстати, уже привезли из соседней деревни семейку «пиндюков», которые произвели на местных жителей неизгладимое впечатление. Особенно всех поразил глава индюшачьего семейства. Он очень потешно голосил – стоило на него помахать руками. В конце концов, его вместе с индюшками заперли в сарае, чтобы драгоценных птиц не доводили. Они, судя по всему, были против – Хелдор, проходя мимо их убежища, слышал, как они громко топали, да и индюк время от времени давал о себе знать.

Над деревней поднимался одуряющий запах – пекся хлеб, жарилось мясо. Играли жители незамысловатую музыку – и пели, само собой. Особого таланта не требовалось, главное было петь громко и старательно. Пляски Хелдора никогда не впечатляли – сейчас они и вовсе напоминали ему медвежьи топтания. Его товарищи такого мнения не разделили и даже задолго до того, как вскрыли бочки и кувшины –пустились в пляс. Ивви такое веселье пришлось по вкусу и, кажется, он стал бойчее увиваться вокруг Норки.

Хелдор ждал той части праздника, когда все сядут пить и есть. Гостей деревни Войт усадил подле себя и воинов, и торговца, привезшего новых птиц в его хозяйство, и некоторых других. Молодой воин подсел поближе к Альде. Было примечательно даже то, как она ела. Если что-то нельзя было есть ложкой, она ела это не с ножа, и не хватая что-либо горстью – а аккуратно, тремя пальцами, как делали дворяне. Чувствовала она себя при этом неловко – словно искала еще какой-то, недостающий столовый прибор. Также она впадала в ступор, когда содержимое ее бокала, сделанного из рога, опустошалось. Хелдор, решив проявить галантность, помогал ей в том. Наконец, собравшись с силами и решив блеснуть эрудицией, он спросил:

– Кажется, тебе не хватает вилки и виночерпия?

Альда справедливо восприняла это как непрозрачный намек на то, что она была не из деревни.

– А я говорила, что это плохая идея…Я тебе расскажу. Наедине.

Даже вино и медовуха не подняли молодому воину настроения, в пляс все так и не тянуло. Его же товарищи были на празднике органичны, они, оказывается, даже знали некоторые песни. Решив своей кислой миной никому не портить настроения, он, придерживая перевязь с мечом, осторожно встал из-за стола. На это раз он выдержал поднятый на него взгляд Альды, кивнул Лексу, который заметил то, как он встает из-за стола, и удалился. По дороге его попыталась затянуть в хоровод девушка в белой блузе и юбке. Да весьма настойчиво схватила его под руку и потащила с собой. Стараясь улыбаться как можно более вежливо, он освободился от ее захвата и двинулся подальше от эпицентра всеобщего веселья. Альда все это время делала вид, что ей невероятно интересно ковыряться в своем подносе.

Хелдор вернулся на откос, который облюбовал в первый же вечер. Было еще светло, потому он смог как следует оглядеться. Он сел на молодую траву, нагретую вечерним солнцем. Облегченно вздохнув, молодой воин прикрыл глаза. Прислушался. Мерно текла вода в реке, едва слышно журча. Неплохо здесь. Стоило еще прихватить с собой початый кувшинчик медовухи. Потом можно было его швырнуть вон в ту корягу. Интересно, попал бы? Так он и сидел, прислушиваясь к легким и невесомым мыслям, от которых становилось приятно и тепло на душе. Вот, например, можно размышлять о том, подойдет ли перо индюка для письма, а не о том, сколько из них доберется до границы с Фахро. М-да…

– Хм… А как интересно зовут ту девоньку, что меня попыталась меня затащить в хоровод? Наряд у нее отличный. Кажется, дочка пастуха. Или сестра… Нет, не сестра. Дочь или племянница. И что у нее было на уме? Сейчас не узнаю. Тем более, мне кажется, должна прийти Альда. Ее общество в любом случае будет более приятным…

– Так у тебя были еще планы на вечер?

– А я говорил это вслух? – Хелдор обернулся назад, опершись на руку.

– Ладно, кажется я симпатичней дочери пастуха. Уже неплохо. – Она стояла позади него – подмышкой какое-то старое покрывало, в одной руке корзинка, в другой – кувшин.

– Что ж, в любом случае, ты сообразительней, догадалась принести все это. Думаю, выбор сделан верный.

– Оу… я… Да, спасибо. – Девушка засмущалась. – Знаешь, - сказала она, расстилая покрывало, мне много красивых слов говорили. Но эти, пожалуй, самые искренние.

– Признаться честно, иногда это выходит мне боком. – Хелдор уселся на покрывало и принял из рук Альды. – а винца не было?

– Хелдор! – возмутилась девушка,