преданности Гальдера. Он напомнил последний случай, когда Гальдер хотел уйти в отставку. Это было перед Польской кампанией, и Браухич проговорил с ним целую ночь, в конце концов взяв с него обещание не покидать его в общей борьбе против Гитлера. И вот через восемнадцать месяцев Гальдеру пришлось сдержать обещание. «Такая была у меня причина не подавать в отставку. Я пообещал не делать этого».

Гальдер так хорошо держал свое обещание, что, хотя Браухича и уволили в отставку в декабре 1941 г., сам он умудрился оставаться в качестве гитлеровского начальника Генерального штаба сухопутных войск до сентября 1942 г. Но вернемся к трем командующим группами армий, присутствовавшим на совещании 30 марта 1941 г.; Лееб и Рундштедт подтвердили на Нюрнбергском процессе, что они тоже выразили протест Браухичу. Но они дали эти показания поверхностно, формально и не вызывая особого доверия. Ни один из фельдмаршалов не объявил, что сделал что-то впечатляющее, например подал в отставку. Но от имени фон Бока, который умер до начала Нюрнбергского процесса (1880–1945; погиб 3 мая 1945 г. во время налета авиации союзников. — Ред.), были сделаны значительно более колоритные заявления. Похоже, что фон Бок поделился своими проблемами со своим начальником штаба генерал-майором Хеннигом фон Тресковом, которому суждено было стать знаменитым в качестве заговорщика против Гитлера. У фон Трескова имелся план для командующих группами армий. Они должны были лететь в Берлин и потребовать новой встречи с Гитлером. На этот раз они должны отказаться от выполнения приказа о комиссарах. Но фон Бок заявил, что это сделать невозможно, потому что он уже отправил свой письменный протест Гитлеру, который его игнорировал. Эта чистосердечная история приобрела некоторые менее откровенные элементы снежного кома. Даже утверждалось, что через фон Трескова трем командующим группами армий удалось помешать Гитлеру расширить всеохватывающий приказ о казнях, отменить применение определения «комиссар» ко всем взятым в плен офицерам Красной армии, политическим или прочим.

В действительности ослабление гитлеровских приказов было очень незначительным и достигалось не главнокомандующими в ранге фельдмаршала, а армейской бюрократией. И этот импульс был более практическим, чем моральным, потому что в передаче приказа фюрера переход прав военной власти требует большой доли протокола. Всего через несколько дней после лекции в рейхсканцелярии Браухич отправил Эдуарда Вагнера, первого обер-квартирмейстера сухопутных войск, договориться с Гейдрихом как главой Главного управления имперской безопасности (РСХА)[3] об условиях полномочий частей полиции безопасности СС в Советском Союзе и пределах компетенции армии. Хотя в Германии Гейдриха боялись больше всего, формально он подчинялся Гиммлеру, который являлся высшей властью над всей германской полицейской системой, а также над СС во всех ее иных разветвлениях. Но в этот период, когда он еще не ослабил свою позицию, взяв на себя дополнительную задачу управления «протекторатом Чехия и Моравия», Гейдрих был практически независим от Гиммлера и имел прямой доступ к Гитлеру, который был о нем высокого мнения, но оно сочеталось и с недоверием.

У Гейдриха был особый интерес в структуре безопасности позади будущего русского фронта. За прошедшие семь лет он построил свою собственную военную разведывательную организацию. Хотя этот соперничающий орган СС был связан рядом правил и был обязан сотрудничать с разведкой и контрразведкой вермахта, то есть абвером адмирала Канариса, повсеместно считалось, что Гейдрих пытается вытеснить Канариса. В этом случае он бы добился лучшей позиции для СС и посягнул бы на Верховное военное командование. Гитлер, однако, не поддерживал таких амбиций в лидерах СС, и в этот период войны ему не хотелось раздражать Генеральный штаб сухопутных войск, который создавал для него так мало проблем. Но Гитлер имел слабость к докладам на одну и ту же тему от различных и соперничающих служб. Он позволял обеим разведывательным организациям продолжать свою работу и не верил докладам ни одной из них.

Посредством такого дублирования функций военной разведки Верховное командование имело возможность контролировать все массовое истребление, происходящее позади линии фронта, как Гитлер обрисовал это 30 марта. Реализация этого истребления должна была находиться в руках особых оперативных групп (эйнзацгрупп) и специальных команд (зондеркоманд). Такое сочетание функций было свойственно инструкциям Гитлера, потому что эти соединения должны проложить дорогу новой политической администрации. Но даже в мирное время гестапо было в состоянии посягнуть на военные прерогативы, потому что со времени захвата Гитлером власти агентам гестапо было разрешено собирать политические данные как за рубежом, так и у себя дома. Такое же состояние дел было и по ту сторону, где НКВД дублировал функции Разведупра или Управления военной разведки. В Германии это соперничество приглушалось хорошими отношениями, которые существовали между Канарисом и Гейдрихом, служившим под его началом во флоте. Кроме того, эти двое были вынуждены сотрудничать, потому что абвер не имел полномочий производить аресты в мирное время. Для этой цели ему приходилось обращаться за услугами в «политические бюро» полиции в различных германских провинциях, а эти политические бюро были поглощены гестапо.

Отношения между соперничающими разведслужбами в апреле 1941 г. все еще руководствовались соглашением, известным как «Десять заповедей», которое было заключено в январе 1937 г. Оно являлось козырной картой Верховного командования, потому что требовало от СД Гейдриха и его разведслужб передавать абверу любую информацию, которой они обладают. Как орган разведки, СД была обязана докладывать, чем она занималась как секретная полицейская служба.

И поэтому Генрих Мюллер, начальник гестапо, должен был регулировать компетенцию подразделений полиции безопасности вместе с обер-квартирмейстером сухопутных войск. Генрих Мюллер имел репутацию самого сурового и самого жестокого человека в Германии. Похоже, что еще он был и одним из самых тупых. Признанный Великий инквизитор Европы был баварским полицейским, привыкшим лишь допрашивать подозреваемых. Его метод состоял в том, чтобы раздразнить своего противника намеками на секретное досье о нем, а потом перейти к угрозам насилием. Вагнер, однако, был не из кротких. Это был нетерпеливый, затюканный генерал с маленьким красным лицом, ненавидевший все, что не относится к военной сфере, но не особенно любивший и то, что к ней относилось.

Проект соглашения, которое наконец-то было утверждено и Гейдрихом, и Вагнером, был плодом усилий одного молодого офицера СС по имени Вальтер Шелленберг, который служил у Гейдриха в отделе зарубежной разведки, 6-го управления РСХА. Шелленберг уже был экспертом Гейдриха по контршпионажу, и ему было суждено перед концом войны заменить адмирала Канариса в качестве главы разведки всего рейха. Несмотря на некоторую поверхностность мемуаров, которые ему приписываются, Шелленберг обладал одним преимуществом. Вступив в партию только в 1933 г., он имел за плечами образование, которое не состояло исключительно из уличных драк, но он