– О, мне надо кое с кем поговорить. Я бы сказала, что рада знакомству, но я совершенно не умею лгать, так что с Рождеством, чертов олух!

Я повернулась к Лилиане, стоявшей с раскрытым ртом, и схватила ее за локоть.

– Пошли, вот там еще бар есть. Я возьму себе новый коктейль – подальше от… отсюда.

* * *

Весь вечер мы поглядывали друг на друга через зал. Один раз Кеннеди перехватил мой взгляд, хотя я тут же отвернулась, и отсалютовал мне бокалом.

Идиот.

Раздражал он меня дико, но не обращать на него внимание было трудно. Я соображала, как уйти по-английски: еще на один диалог у меня выдержки не хватит.

Лилиана вышла покурить с кем-то из наших коллег, и я, с коктейлем в руке, осталась стоять одна в первый раз после приезда. Диджей перешел с рождественской тематики на блюзовую музыку, и в зале зазвучал «Сентябрь» группы «Земля, ветер и огонь». Я даже заслушалась.

В смысле, заслушалась, пока в моем поле зрения не появился Кеннеди Райли, прищелкивавший в такт музыке пальцами.

Я панически огляделась в надежде, что войдет Лилиана и спасет меня от него, но сильная рука подхватила меня за талию, и меня повлекли на танцпол.

Не-е-е-ет!!!

Пробороздив людское море, Кеннеди остановился на маленьком пятачке на танцполе и развел руки, приглашая к нему присоединиться, но я упрямо стояла на месте. Не смутившись, он начал похлопывать в ладоши и прищелкивать пальцами, подпевая песне. Ничего этим не добившись, Кеннеди подошел поближе и начал крутить бедрами с большим энтузиазмом, как стриптизер из «Супер-Майка» перед толпой обезумевших женщин.

Я все равно стояла истуканом, глядя на него с видом крайнего неодобрения. Двигала я только головой, провожая Кеннеди, описывавшего вокруг меня круги. Смотрел он только на меня, хотя многие женщины вокруг не сводили с него взглядов.

Чем более подчеркнуто я стояла неподвижно, тем больше энергии Кеннеди вкладывал в свой танец.

В какой-то момент он особенно комично прикусил нижнюю губу, и я не выдержала и громко расхохоталась.

– Наконец-то! – сказал он.

Да, он наконец-то пробил стену моей неприязни и теперь тоже смеялся вместе со мной. Он явно сумасшедший, но его план сработал.

– Долго же ты раскачивалась, – сообщил он, продолжая танец.

– Да как же можно не рассмеяться при виде такой дикости! – отозвалась я, вытирая слезы в уголках глаз и по-прежнему не собираясь подтанцовывать.

Когда песня закончилась, Кеннеди протянул мне руку.

– Я хочу заключить перемирие.

И искренне, пусть и робко, улыбнулся. Я поколебалась, но смягчилась и приняла предложенную руку. Разве можно было поступить иначе после такого представления? И такой улыбки…

– О’кей, Кеннеди, перемирие так перемирие. Но чтобы больше никакого вмешательства в мою жизнь и в письма, которые тебе не предназначаются.

– Договорились.

Кеннеди держал меня за руку, и исходившее от него тепло посылало по моей спине мурашки. Кивнув в сторону бара, он приподнял один из двух флаеров на бесплатный алкоголь, которые нам всем выдавали:

– Позволь предложить тебе коктейль – это самое меньшее, что я могу сделать.

Я пожала плечами.

– Отчего же, с удовольствием.

Он выпустил мою руку (чтобы положить свою мне на крестец) и повел меня через толпу к бару. У стойки Кеннеди спросил:

– Что тебе заказать, «Белое Рождество»?

– Нет-нет. Водку с содовой с лаймом, пожалуйста.

– Будет сделано, – он подмигнул и поманил бармена.

В какой перевернутой с ног на голову вселенной я живу, если распиваю коктейли с Кеннеди Райли?

Лилиана заметила нас у бара и восторженно выставила сразу оба больших пальца вверх. Я сделала большие глаза и покачала головой. В итоге подруга не стала подходить, оставив меня общаться с кавалером.

Кеннеди подал мне коктейль, а сам отпил пива. Музыка была оглушительной, поэтому ему приходилось говорить мне в самое ухо. От жара его дыхания и волнующего запаха кожи мое сердце забилось чаще.

– Куда-нибудь уезжаешь на праздники? – спросил он, чуть задев губами мое ухо.

– Да, утром улетаю. Я нечаянно взяла билеты на первый, шестичасовой рейс. Как я поднимусь после этих коктейлей, не знаю. Из дома в Ла-Гуардию в четыре утра выезжать. – Я поднесла коктейль к губам. – А ты?

– Нет, я не езжу домой на праздники. А ты откуда родом?

– Олбани.

Кеннеди замер, не допив глотка.

– Да ладно! Ты шутишь?

– Нет, а в чем дело?

– Я из Рочестера. Практически соседи.

Я улыбнулась. Только человек с севера штата может назвать соседом живущего в восьмидесяти милях от него. В Нью-Йорке люди собирают с собой чуть ли не чемодан, когда едут на Лонг-Айленд.

– А почему ты перестал ездить домой? – спросила я.

Кеннеди отвел глаза и допил оставшееся пиво.

– Долго рассказывать.

– О’кей.

– А ты надолго уедешь?

– Сразу после Нового года вернусь. Да и не рвусь я в эту поездку, честно говоря.

– Это как-то связано с рождественскими письмами, которые рассылает твоя мать?

Я едва не брякнула, откуда он знает, но вовремя спохватилась.

– Отчасти, – призналась я. – В основном это связано с критической натурой моей мамы.

– Ты же понимаешь, что это все фигня? Человек может быть успешным, даже если он не исполняет симфонии и прочую хрень, о которой пишет твоя маман. Не бери в голову!

– Легко тебе говорить.

Кеннеди лукаво улыбнулся.

– Знаешь, что очень классное можно отколоть?

– Что?

– Дать ей то, что она хочет… на максималке.

– В смысле, не поняла?

– Навешать лапши на голубом глазу, незаметно посмеиваясь.

– Я плохо умею врать.

– Буду счастлив помочь.

Я подозрительно прищурилась.

– Нельзя ли попонятнее?

– Я могу приехать с тобой, и ты представишь меня как своего молодого человека. Ты же говорила, мать вечно скрипит, что ты одна!

– То есть ты предлагаешь себя в качестве мнимого бойфренда? И что ты скажешь моей матери?

Кеннеди почесал подбородок (я невольно загляделась на сексуальную небритость, легкой тенью подчеркнувшую черты лица) и ответил:

– Не знаю, придумаю что-нибудь. Экспромты всегда прикольнее.

– Да в чем прикол? Это же не игра, это моя жизнь.

Мне показалось, Кеннеди остался немного обескуражен тем, что я не задумываясь отвергла его затею. Но он подмигнул и сказал:

– Ладно, забудь. Но если передумаешь, предложение в силе. Мой имейл у тебя есть.

* * *

В аэропорту я действительно пожалела, что решилась вчера на третий коктейль. Не снимая больших темных очков, чтобы утренний свет не резал глаза, я читала заголовки журналов в «Хадсон ньюс» напротив моего выхода.

– По-моему, колонка твоей гуру печатается в