Будущий имперский министр пропаганды и руководитель столичной партийной организации появился на свет колченогим и посвятил жизнь доказательству того, что он не хуже других

Став министром, Геббельс наслаждался дамским обществом, которого был лишен в юности

Когда во власти Геббельса оказалась культура целой страны, деятели искусств не знали, как завоевать его расположение. Художникам было просто: они рисовали выдающегося государственного деятеля

У Геббельса едва не начался серьезный роман с молодой и популярной чешской актрисой Лидой Бааровой (слева)

Министру пропаганды достаточно долго удавалось поддерживать в немецком народе определенные настроения. У него были сильные козыри, например страх перед Красной армией. Перед каждым противником нацистского режима стояла моральная дилемма: защищать свой дом или пойти вместе с русскими? А куда они приведут, знали только убежденные коммунисты.

Но никакие усилия Гитлера и Геббельса не могли остановить Красную армию и спасти национальный социализм в Германии. Вожди Третьего рейха метались в страхе. Только Магда Геббельс до последнего сохраняла некое хладнокровие. Возможно, к этому времени в ней не осталось уже ничего человеческого.

1 февраля 1945 года она заказала в берлинском шляпном салоне «зеленую бархатную шляпу, черный тюрбан и коричневую матерчатую шляпку с норкой». Сумма заказа — двести двадцать рейхсмарок.

Накануне имперский министр военной промышленности Альберт Шпеер сообщил Гитлеру, что экономики страны больше не существует. Вермахт не получает ни горючего, ни боеприпасов. Советские танки уже приближаются к Берлину. В эти дни Гитлер вызвал к себе Геббельса и предложил ему переселиться со всей семьей в бункер фюрера.

В день рождения Гитлера, 20 апреля, дети Геббельсов вручили фюреру самодельные подарки. Впрочем, это был уже не фюрер, а нечто в наркотическом полубезумии, развалина с мучнистым лицом. А подземный бункер вскоре превратится в клуб самоубийц. И детоубийц.

«Они слишком хороши для той жизни, которая наступит после нас, и милостивый Господь поймет меня, если я сама позабочусь о них и избавлю от этой жизни» — так говорится в последнем письме, которое Харальд Квандт получил от своей матери Магды.

Впрочем, оригинала письма никто не видел.

Магда Геббельс силой заталкивала ампулы с синильной кислотой в горло своим детям. Когда они были мертвы, она вернулась в бункер. Делать ей было нечего. Она раскладывала пасьянс, мечтательно курила.

К ней вернулось прежнее ощущение пустоты — совсем как в те годы, когда она еще не познакомилась с Геббельсом и Гитлером. Разница состояла в том, что эти двое убили миллионы людей и превратили собственную страну в руины. А она только что убила шестерых детей и сама готовилась к смерти.

1 мая Геббельсы покончили с собой, их тела облили бензином и подожгли.

Трупы четы Геббельс и их детей обнаружили офицеры управления военной контрразведки Смерш 1-го Белорусского фронта. По аппарату правительственной междугородней ВЧ-связи они доложили о находке в Москву — наркому внутренних дел Лаврентию Павловичу Берии и начальнику Смерша Виктору Семеновичу Абакумову. В разрушенной Германии судьба Геббельсов никого не интересовала.

За что повесили журналиста Штрайхера?

После прихода нацистов к власти в Германии начал выходить журнал, которому обеспечено совершенно особое место в истории мировой журналистики, — «Штюрмер». Его издатель Юлиус Штрайхер был казнен по приговору международного военного трибунала в Нюрнберге.

Толстый и лысый Штрайхер своими руками не убил ни одного человека. Он вообще не участвовал во Второй мировой войне. Не состоял в СС. Он был всего лишь издателем журнала «Штюрмер», который сам же и основал.

В 1945 году, говоря о необходимости наказать немецких военных преступников, Томас Манн говорил:

— А что же с очень и очень виновным слоем интеллектуалов, которые выступали за национальный социализм и обслуживали его? Что с философами, которые подготовили ему путь и создали для него идеологическое обоснование? Что с геополитиками, военными географами, профессорами в области расовых и военных вопросов, судьями, которые сознательно извращали закон, верша нацистское право? С врачами, которые занимались опытами на русских, поляках и евреях? С журналистами нацистской печати, издателями журналов, которые в течение двенадцати лет кормили народ роковым духовным наркотиком и травили его? Разве они не военные преступники?

Судьи международного трибунала придерживалисьтой же точки зрения. Преступления нацистского режима начинались за письменным столом.

Других нацистских журналистов наказали куда менее сурово. Главный редактор центральной партийной газеты «Фёлькишер беобахтер» и президент имперского объединения германской прессы обергруппенфюрер СА Вильгельм Вейс был приговорен к трем годам тюремного заключения и десяти годам запрета заниматься журналистикой.

А вот издание журнала «Штюрмер» Международный военный трибунал в Нюрнберге счел величайшим преступлением. Судьи пришли к выводу, что вина Штрай-хера безмерна: «Неделя за неделей, месяц за месяцем он отравлял немцев ядом антисемитизма». Юлиуса Штрай-хера казнили за его вину не перед еврейским, а перед немецким народом. Штрайхер губил души своих соотечественников.

Если перевести и напечатать сейчас тексты из «Штюр-мера», российский читатель, должно быть, удивится: за что же его повесили? Тексты-то все знакомые — историческая вина евреев перед народом, всемирный еврейский заговор, разрушительная роль евреев в истории. Да такой литературы на российских книжных прилавках море разливанное! После мая сорок пятого подобная литература в Европе процветает, пожалуй, только в России, стране, сокрушившей гитлеровский режим.

Вот, скажем, что писал наш соотечественник доктор медицины Владимир Барабаш, бывший главный психиатр Ленинграда: «Случайная связь с представителем «малого народа» (даже если связь была за несколько лет до беременности от другого мужчины) может закончиться рождением ребенка с признаками вырождения».

Задолго до него о том же писал в своем журнале Юлиус Штрайхер:

«При совокуплении мужское семя частично или полностью впитывается стенками матки и таким образом поступает в кровь. Достаточно одного-единственного полового сношения еврея с арийской женщиной, чтобы навсегда отравить ее кровь.

Вместе с чужеродным белком она впитает в себя и чужеродную душу. Даже если потом она выйдет замуж за мужчину-арийца, у нее уже никогда не будет чисто арийских детей, а только метисы, в крови которых живут две души и в телесном облике которых заметно смешение рас. И их дети тоже будут гибридами с безобразной наружностью и с нетвердым характером, со склонностью к уродству».

Немецкий историк Йоахим Фест считает антисемитизм Штрайхера «порнографическим» и пишет о его «безудержных фантазиях насчет ритуальных убийств, еврейского сластолюбия, кровосмешений и маниакального представления о черноволосых похотливых бесах, сопящих над непорочной арийской женской плотью».

Психиатры, осматривавшие подсудимых на Нюрнбергском