Шрифт:
Закладка:
Резко возрос импорт продуктов питания, сырья для пищевой и военной индустрии из Китая. Так, например, транзитные перевозки мясных продуктов из Китая в Сибирь и центральные районы России в период мировой войны выросли почти в 13 раз. Ввоз монгольского рогатого скота увеличился с 66 тысяч голов в довоенные годы до более чем 175 тысяч в 1916 году, одновременно закупалось не менее 100 тысяч овец. Ввозилось в еще большем, чем прежде, количестве также зерно в Сибирь и на Дальний Восток. В годы войны сильно возрос спрос на соевые бобы и соепродукты (масло, жмыхи) из Маньчжурии[173].
Если в 1913 году доля России в экспорте Японии составляла 1,5 процента, то в 1916 году — 13,4 процента. Для Китая соответственно — 11,1 и 12,8; в товарообороте Ирана она поднялась в 1914–1916 годах с 59,6 до 63,6 %. Заметно увеличился удельный вес России в вывозе из Афганистана, в том числе за счёт товаров индийского производства[174].
Эти меры были направлены на ослабление зависимости России от западных поставок.
Если сравнить поставки из Японии с западными поставками, то мы увидим, насколько первые были значительнее вторых. В 1916 году русское правительство рассчитывало получить от союзников 2700 орудий разных калибров с боевым комплектом снарядов; 1 миллион винтовок и 3 миллиарда патронов к ним; 21 300 пулеметов с патронами и др. Все это должен был получить контр-адмирал А. И. Русин, специально командированный в Англию и Францию. Однако фактически Россия получила меньше половины требуемого вооружения[175].
15 декабря 1915 года русское правительство потребовало от французского резкого увеличения поставок винтовок в русскую армию, в частности для Русского экспедиционного корпуса, направляемого во Францию. Французы поначалу считали, что всё вооружение корпуса должны взять на себя русские. Под давлением русского командования министр колоний Г. Думерг повысил количество винтовок для русского корпуса с 120 000 до 180 000. Однако большая часть этих винтовок была устаревших моделей 1874 года[176].
То же самое касается и поставок из США. Так, в частности, было заказано в США 3,8 миллионов винтовок, отправлено же в Россию и поступило в действующую армию всего 300 тысяч. Из 108-дюймовых гаубиц в армию поступило по неполным сведениям только восемь.
Сорвалась и попытка западных правительств, прежде всего английского, взять под контроль русские финансы. Россия упорно отказывалась поставлять Англии золото в качестве гарантий по кредитам. Странная позиция министра финансов П. Л. Барка, фактически подыгрывавшего англичанам, а также отсутствие надлежащего контроля над финансовыми потоками, заставило императорское правительство искать оптимальную форму такого контроля. В своём письме Николаю II от 21-го января 1916 года, И. Л. Горемыкин, накануне отправленный царём в отставку, писал: «Ваше Императорское Величество! Исполняя полученное мной приказание, приемлю долгом довести до сведения Вашего Величества, что должность председателя финансового комитета было бы всего лучше соединить с должностью Председателя Совета министров, так как финансовая политика не может быть в разногласии с общей политикой правительства»[177].
Приемник И. Л. Горемыкина Б. В. Штюрмер по приказу императора взял вопрос о финансах под свой жесткий контроль. Думается, что это стало одной из главных причин, по которой Штюрмер был подвергнут яростной атаке со стороны руководства военно-промышленных комитетов.
К концу 1916 года общая военная обстановка складывалась в пользу Антанты. Главную роль в этом союзе играла Россия. Она оттягивала на себя бóльшую часть германских и австрийских дивизий. На Западе поняли: Россия способна самостоятельно выиграть войну, а её экономика гораздо сильнее, чем об этом было принято считать. Тон союзников в отношении России сразу изменился. Посыпались предложения о кредитах, французы свернули все секретные переговоры с польскими сепаратистами.
Но одновременно в определённых правящих кругах Запада стала расти самая серьёзная озабоченность в связи с той ролью, какой Россия должна была играть в послевоенном устройстве мира.
В этих кругах отчётливо понимали, что после грядущей победы, а всем было ясно, что она не за горами, императорская Россия будет играть ведущую роль. В самом деле, кто мог быть соперником России после окончания мировой войны? После разгрома Германии ни одно государство мира не смогло бы сравниться с Россией по могуществу, населению и по территории. Западные правящие круги понимали — главной сверхдержавой грядущего мироустройства будет царская Россия.
Наконец, был ещё один аспект, который не мог не вызывать у союзников сильного раздражения. В разговоре с английским послом Бьюкененом Николай II чётко дал понять, что Россия не собирается одна без союзников предпринимать вторжение вглубь Германии. Бьюкенен вспоминал об этом разговоре с царём: «Когда я спросил, не обдумывал ли он вопроса о выпрямлении русских границ за счет Германии, его величество ответил, что он боится, что ему пришлось бы удовлетвориться и нынешними границами, как они ни плохи. Германцы должны быть изгнаны из Польши, но русское наступление внутрь Германии стоило бы слишком тяжелых жертв. Его целью всегда было создание объединенной Польши под протекторатом России, как буферного государства между Германией и Россией; но он не питает в настоящее время никакой надежды на включение Познани в Польшу»[178].
А это означало, что планы Англии добиться общей победы руками ослабленной и зависимой России провалились. Именно успехи России на фронте и в промышленности вызвали новую волну тревоги в правящих кругах Запада. Они полагали, что если Россия победит, она будет диктовать свои условия и уже никто не сможет ей в этом помешать. Значит, нужно было сделать так, чтобы Россия эту войну не выиграла, или, вернее, выиграла бы, но так, чтобы все плоды её победы достались бы не ей самой, а западным демократиям. Главным гарантом независимой политики России был император Николай II. Пока царь был на престоле — Россия была неподконтрольна для западных правительств. Значит — царя нужно было любой ценой свергнуть с престола.
ЧАСТЬ 2
ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ II
И ФЕВРААИСТЫ 1917 ГОДА
