Шрифт:
Закладка:
— И что это сейчас за ковбойщина была?
— Хотел проверить, пробьёт или нет, — попытался я оправдаться на ходу.
— Молодец, ладно граната, там без вариантов, но в пасть и из автомата мог бы добить, нет там у них брони, изнутри они мягкие и нежные, есть даже способ охоты, когда матерым тварям скармливают гранату с куском мяса в ожидании, когда тот освободит привязанную скобу, пока будет глотать или жевать.
— Ну, все равно же нашумел гранатой?
— Если с первого раза кто и не определил направление, то со второго точно. Поднимайся, давай, стрелок мать твою, будем ждать гостей.
В итоге на крыше мы просидели до вечера, но на столь громкий шум прибежал начинающий лотерейщик, потом бегун, кем-то изрядно покусанный, да два пустыша приковыляли непонятно откуда. Все прибывшие по очереди пугались трупа рубера, но с удовольствием принялись уплетать убитых лотерейщиков, кроме пустышей, которые топтались в сторонке, явно не решаясь подойти к чужой трапезе. Выждав, по нашему мнению, достаточное количество времени, ведь жариться на крыше изрядно надоело, Косой дал разрешение отстрелить новеньких, чем я и воспользовался, используя оптический прицел, потратив по одной пуле на каждого.
Оставаться здесь мы не планировали, но все же решили еще одну ночь провести на том же месте. Рубер был и вправду матерым, до этого узелковый янтарь Косой доставал лишь из погибших в междоусобных конфликтах элитников, а тут с рубера и такой навар. Помимо янтаря, горсть споранов, аж целых шестьдесят пять штук, семь горошин и одна красная жемчужина. Вот на кого нужно охотиться, он один дал больше, чем все убитые до него, но и опасность в разы выше, тут-то раненого вплотнуюгранатой не сразу убил, а если бы он ждал, или вообще сам на меня охотился?
— Да… — протянул я, крутя в руках отливавшую красным перламутром жемчужину, — без какого-либо дельного умения, лишь с оружием, здесь не выжить.
— Что ты её в руках крутишь, как драгоценность, глотай давай.
— Так это и есть по местным меркам драгоценность, — возразил я на его утверждение.
— Нет, это всего лишь необходимый материал, — ответил он и осклабился, — а будешь думать по-другому, станешь его кормом.
— Материал так материал, — произнёс я, подбрасывая в ладони теплеющую жемчужину, перед тем как закинуть её в рот, запив глотком живца. — Потеплело, — через мгновенье прокомментировал свои ощущения.
— Это нормально, — успокоил меня Косой и вскрыл еще одну банку с кашей.
Кластер мы чистили еще неделю, самой крупной дичью стал жрач, а так все больше лотерейщики и изредка топтуны. Вскоре мы двинулись дальше, все так же без использования скрыта Косого, и я все чаще стал замечать признаки того, что здесь обитают не только монстры, встречая следы мародёрства. Через шесть кластеров, что мы прошли за десять дней, Косой меня поздравил с выходом из внешнего кольца Пекла.
Местные кластеры грузятся значительно реже, встречаются даже с периодом более года, но главное, что здесь нет больших, с плотной жилой застройкой, а значит и тварей, способных долго откармливаться, тоже нет. Хотя матерые твари сюда все же забредают, но уже являются больше экзотикой, чем обыденностью, как в Пекле. Косой постепенно пополнял мои знания, разбавляя их охотой, рассказал он значительно больше, чем было написано в книге, о внешниках, так зовутся те, кто в СТИКС попадает сам с использованием достижения технологий и про муров, которые на них работают, для обеих этих групп иммунный, особенно проживший долгое время, очень лакомая добыча.
— Понимаешь, внешники перерабатывают наши внутренние органы на экстракт, из которого впоследствии производят лекарства против всех болезней, вроде как даже против старения сыворотку делают, — начал рассказывать Косой на очередном привале. — Проблема в том, что они ограничены в своих передвижениях и жизни здесь. Чтобы не заразиться, они постоянно вынуждены ходить в респираторах и использовать герметичные помещения, что не даёт им возможности вести очень активные действия. Поэтому они поддерживают и содержат муров, оплачивая оружием и боеприпасами иммунных, пойманных теми.
— То есть муры — это те же иммунные, которые охотятся и разделывают таких же, как они сами, на органы для внешников? — опешил я немного.
— Точно, попадешь к мурам, либо сразу разберут на органы, либо отправят на так называемую ферму, где будут вырезать части органов, а потом отпаивать живцом, чтобы снова нужное отросло, — объяснил он, еще больше ошарашив меня.
— Лучше смерть тогда, чем такое.
— А смерть будет по любому, ты читал про трясучку?
— Да, читал, — подтвердил я и припомнил написанное, — это болезнь у иммунных, когда они долго сидят в стабе, сначала легкий тремор рук, потом общая усталость и так по наклонной, — сократил я заученный материал.
— Молодец, но в книге не написано, что есть предел регенерации, считается, что эта информация уже не нужна тем, кто в такую ситуацию попал. В зависимости от того, как ты долго тут прожил, твой организм получает разный лимит на восстановление потерянных частей. Есть, правда, исключение — способность к очень быстрому лечению своего тела или знахарство, но в основном это так. Если взять и удалить почку свежаку, не прожившему тут месяц, то она будет отрастать еще не один месяц, а если тому, кто прожил тут лет десять, то за пять или семь дней. Второй такой раз будет дольше, а третий еще дольше, регенерация в любом случае будет идти, но уже будет требовать непомерное количество живца и времени. Из чего следует, что содержание такого мяса, а именно так муры зовут жителей фермы, будет нерентабельно, и его пустят в разделку.
— Твари, — это все, что я смог сказать.
— Кстати, внешники и тварей перерабатывают, но мы для них желаннее.
Полученная тошнотворная информация не хотела укладываться в мой мозг, но я решил последовать совету Косого, который он мне давал уже не раз, этот мир другой, старые понятия и правила здесь неприменимы. Фраза Косого «увидел мура — убил мура» мне даже пришлась по душе после таких рассказов.
Очередной остановкой для отдыха неожиданно стал карьер, в котором до прилета сюда добывали камни, попал он сюда наполовину, включая несколько строений и огромный карьерный экскаватор. Выбор я
