— Я могу развить Эфир, прокачать магию насколько это вообще возможно в данном теле. Могу дать волю Хаосу внутри меня. Даже Материю я могу усилить постоянными физическими тренировками, но… мне нечего противопоставить менталистам. Как только они узнают, что я проклята Хаосом — мне конец.

— Я могу научить. Могу показать, как защитить разум.

— Мы не успеем, Ахашши. Через неделю каникулы закончатся, я буду ездить в школу, а там будут они. На Чемпионат пригонят солдат из военного Корпуса, дознавателей, менталистов. Там будет такая прорва народа, способного вычислить Хаос, что не поможет уже ничего…

Вот она — истинная причина моей злости. Я выдохнула успокаиваясь. Я боялась. Боялась, что меня схватят в школе и казнят как безродную девку на площади. Я не хотела снова умирать. Не хотела, чтобы на меня смотрели как на прокажённую.

И единственный, кто сможет вытащить меня из имперского колеса правосудия — Максимилиан Дюсолье, он же Максим Демидов. И это означало, что мне придётся открыться ему, вверить себя в его безумные руки.

Гений и безумство — две стороны одной медали. И этот вархов гений будет резать меня на кусочки, чтобы добраться до сути. А боли я боялась ещё больше, чем казни.

— Ахашши… Хаш… я не хочу умирать. Мне так страшно…

Я обняла хамелеона и уткнулась лбом в тёплую шкуру. Чешуйки оказались шершавыми и приятными на ощупь — будто замшевые. Я гладила Ахашши и показывала ему свой мир.

Я показала ярость и боль, тлен и пепел на моих губах. Показала, как предала свою суть и стала убивать. За это Всевидящий покарал меня, отнял всё, что было мне дорого. Он всех отнял…

* * *

Окрестности Тугольска, родовые земли Наумовых.

— Сёма, ты не видел её взгляд, когда она билась с тварями. Это был взгляд убийцы. Она находила уязвимые места с первого раза…

Алексей Наумов ходил из угла в угол и размахивал руками. Недопитый коньяк выплёскивался на дорогой ковёр, но второй наследник древнего графского рода не замечал этого. Он раз за разом вспоминал ту битву, в которой графская дочка с бесполезным даром управлялась с мечом не хуже выпускника военной академии.

— Ты преувеличиваешь. Ну какой из неё боец? — Семён Аристов попытался забрать стакан, но друг отмахнулся от него, ещё больше расплескав янтарные капли по белоснежному полотну ковра. — Николай говорил, что дар Ярины не проявился в полной мере. Она слабосилок, может только выращивать травки и заставлять цвести кактусы.

— Она спасла нам жизнь! Этими самыми травками и кактусами! — Алексей с размаху поставил стакан на стол и выругался сквозь зубы. — Наш целитель не сумел определить зелье, но всё указывает на бениту.

— Именно так я тебе и сказал.

Семён примирительно поднял руки. Он не понимал, что нашло на его друга. Обычно спокойный и даже равнодушный Алексей вдруг ни с того ни с сего начал напирать на возвращение долга жизни.

И при этом второй наследник графа заявил о желании забрать Ярину Войтову из рода. Мол, Глава рода не справился со своими прямыми обязанностями, чуть не убил родную дочь. Семён боялся, что его друг выскажет эти крамольные мысли в неподходящий момент и не при тех людях и тогда… тогда граф Наумов будет вынужден наказать сына.

— Девочка вырастила целебную траву и добавила её в энергетик, — с нажимом сказал Семён, глядя в глаза Алексея. — Ей просто повезло угадать дозировку.

— Целитель утверждает, что излишек этой «целебной травы» может вывернуть наизнанку магический источник. Нас бы там перемололо как в мясорубке, — несогласно мотнул головой Алексей. — А ведь Ярина утверждала, что и брата этим зельем напоила.

— Лёша, успокойся!

Семён попробовал ещё раз утихомирить друга. Нужно что-то делать с этими рыцарскими замашками Алексея. Возможно, на него повлияла травма и изуродованное лицо… или же он вспомнил, что произошло до того, как на них напали твари в первый раз. Вспомнил, что сделал тогда Николай.

— Да, за нами долг жизни, но мы не можем вытащить её из рода или как-то ещё помочь. Ты сам знаешь, что отношения между отцом и дочерью — дела рода, мы не имеем права!

— Глава рода Войтовых пожертвовал своей кровью. Он знал, что его дочь погибнет, и просто ушёл, — Алексей сжал пальцы на стакане, толстое гранёное стекло треснуло. — А самое противное, что он оставил нас умирать. И тебя, и меня он бросил истекать кровью.

— Он спасал своего наследника, Лёша, — Семён закатил глаза к потолку и вздохнул. До чего же сложно общаться с теми, кого не растили как будущего Главу рода. — Ты бы понял, если бы был старшим сыном.

— Я хочу наказать его. Сам! Не через отца и его связи. Сам хочу раздавить этого гада.

Теперь слова Алексея казались нагромождением нелепостей. Семён запутался окончательно. Он не понимал, чего хочет его друг — Алексей будто метался из стороны в сторону, сам не зная чего хочет.

— И для этого тебе обязательно нужно спасти Ярину?

— Я отплачу ей. Долг жизни будет возвращён, — губы графского наследника второй очереди расплылись в улыбке. — А потом… я использую эту девчонку против её отца.

— Ты пьян, мой друг. Ярина не предаст род.

Семён вдруг понял — его друг не в себе. Он начал сходить с ума. И теперь перед Семёном Аристовым вставал только один вопрос — сообщать ли графу Наумову о невменяемости его сына. Предать друга — это одно, но совсем другое — спасти его от себя самого.

— Ты несёшь чушь… скажи, чего в твоём стремлении отдать долг больше: помощи девушке или ненависти? Я ведь видел, как тебя замкнуло тогда.

— А тебя нет? — Алексей ударил ладонью по столу. Трещина на стакане стала шире, и на полированной столешнице расползлось влажное пятно. — Она назвала нас слабаками, неспособными защитить даже себя. Она ведь так и сказала, что мы не справимся, не сможем ей помочь.

— А ещё она указала на твоё исполосованное лицо, — забросил удочку Семён. Мало ли что стало катализатором этого состояния. — Поэтому ты бесишься?

— Дурак. Какой же ты дурак, Сёмка! — Алексей еле ворочал пьяным языком, но продолжал гнуть свою линию. —