помочь с вещами. С ней вместе шли девочка-подросток, пожилая женщина и 8-летний мальчик. Дончанка и двое ее детей после вчерашнего обстрела приняли решение покинуть зону боевых действий. Какое-то время переждут у друзей в России.

– Мы периодически собирались уехать. В четырнадцатом году у меня родился третий ребенок. Не могли уехать. Несколько лет назад у меня умер муж. Он болел. Все время откладывалось. А сейчас такое, – рассказывала дончанка. – Поймите, мы же думали, что если все не наладится, то хотя бы сюда стрелять не будут. Но нет. Нашим друзьям разбомбило квартиру. Они с нами в одном подъезде живут. Я впустила их жить в мою квартиру. Они остались без жилья.

Женщина была измотана. Взгляд безразличный. Она будто была не здесь. Похожие взгляды встречал в зоне активных боевых действий. Люди, вымотанные и физически, и, что важнее, морально, выглядят примерно одинаково. Будто витают где-то. У женщины не было ни истерики, ни паники. Напротив, какое-то безразличие. Возможно, дело в успокоительных. Так выглядит смирение.

– Мы думали поступать куда-то в Россию, но пока не знаю, как сложатся обстоятельства. Спасибо вам. Дальше мы сами, – поблагодарила меня женщина.

Ее дочь взяла у меня сумку, сама же дончанка потянула чемодан на колесиках, а 8-летнего внука вела за руку бабушка. Она остается в Донецке. Семью проводила до автовокзала рядом с Крытым рынком, откуда отходят автобусы в Российскую Федерацию, а после вернется в свою квартиру на бульваре Школьный, которые теперь находится в зоне поражения артиллерии украинской армии.

Железный характер или безысходность

20 июня 2022 года

Как донбасцы выживают девятый год войны

На войне всегда есть место контрастам. Там, где люди убивают друг друга, всегда будет жизнь. Посреди разрушений и полного хаоса неизбежно можно встретить маленького ребенка, который будет играть между остовов своего уже бывшего дома.

Все годы вооруженного конфликта в Донбассе Донецк называли городом контрастов. Журналисты восхищаются мужеством мирных жителей, которые под обстрелами сажают розы на клумбах, убирают улицы, готовят еду под открытым небом. Не скрою, что и меня этот феномен всегда заставлял задаваться вопросами.

На ранних стадиях войны в Донбассе ответ находился очень просто: особенный донбасский характер. Мол, люди в Донецке, Горловке, Луганске, Дебальцево, Зайцево и других населенных пунктах бесстрашные. Увы, но с годами свою позицию я поменял. Постараюсь объяснить, почему.

Не один год я катался по прифронтовым населенным пунктам. Неизбежно встречал в зоне поражения вражеской артиллерии стариков, молодых людей и даже детей. Малыши и вовсе поражали – могли играть с осколками разорвавшихся снарядов, угадывать по звуку калибр выпущенной мины, не реагировать на громкие хлопки, когда падало, по сути, не так далеко. Несмотря на этот ужас, люди продолжали жить там, где «нормальный» человек не стал бы находиться из соображений безопасности, а тут дети продолжали играть под свист пуль.

Более того, к примеру, Вика со Спартака, которая была героиней множества сюжетов и репортажей, в том числе и моих, вместе с бабушкой вернулась из Санкт-Петербурга в обстреливаемый поселок Спартак, так как они не могли находиться вдали от дома, готовы были жить в условиях боевых действий в подвале собственного двухэтажного многоквартирного здания, готовить еду на улице в созданной дедушкой «летней» кухне, спать в подвале и учить уроки на улице, пока не начнется новый обстрел со стороны украинских позиций. Сюрреализм, не иначе. Хотя признаюсь, что сам восхищался этими людьми, о чем неоднократно писал в своих заметках.

Подобная тенденция сохранялась весь вооруженный конфликт. Ключевое слово здесь – время. Люди живут в таких обстоятельствах даже не год, уже девятый пошел. Кто-то выезжал и осознал, что лучше родного дома нет, кто-то так обжегся «гостеприимством» отдельных граждан, что решил, что уж лучше жить под бомбами, чем ощущать себя «прихлебателем», кто-то не смог оставить своих престарелых родственников и поэтому разделил с ними участь жизни в условиях войны. Причин предостаточно. Но все же я не могу назвать это бесстрашием. Все боятся, все хотят жить, все надеются на то, что следующий снаряд не будет «их».

Тогда почему жители Донбасса ведут себя подобным образом? Что это? Фатализм? Или что-то еще? Порой люди даже не пригибаются, когда слышат свист. Разве не так выглядит бесстрашие? Увы, но нет. В отдельных случаях речь идет о банальном незнании, как себя вести в экстремальной ситуации. Ошибочно полагать, что раз уж в Донбассе люди на войне живут 8 лет, все прекрасно знают, когда летит по ним, а когда снаряд исходящий. Частично можно сказать, что донбасцы научились выживать в подобных условиях, но в то же время есть огромное количество людей, которые банально впадают в ступор, когда слышат приближающийся свист.

Поэтому нередко можно встретить кадры: водитель продолжает ехать, а рядом падают снаряды, в то время как стоило бы остановить транспортное средство, покинуть его и найти укрытие, чтобы переждать обстрел. Находиться внутри автомобиля во время обстрела крайне опасно. Порой это связано с паникой, когда вместо того, чтобы упасть и найти укрытие, люди начинают куда-то бежать в надежде найти безопасное место, забывая о разлете осколков и прочих поражающих элементов. В такой ситуации доли секунды могут предопределить выживание.

Это сложно назвать бесстрашием или тем самым железным характером, о котором говорили журналисты, и я в том числе. Я не зря упоминал не один год войны в Донбассе. Порой отсутствие какой-то реакции на обстрел – это банальная усталость. Долгие годы невозможно жить со страхом. Психика так или иначе, но подстраивается под обстоятельства. Страх выматывает, не оставляет не только физических, но и моральных сил для продолжения жизнедеятельности.

Поэтому в зоне боевых действий можно встретить так называемых «зомби» – люди с пустотой в глазах, которые будто ни на что уже не надеются. К примеру, таких я видел в Мариуполе в разгар боевых действий, когда весь город был полем битвы, а местные жители – вынужденными свидетелями этой бойни. Все изменилось после окончания боев за город. Люди стали приходить в себя, у них больше не было этого самого взгляда, который был характерен для всех мариупольцев, даже для маленьких.

В условиях, когда на ключевой вопрос «когда это все закончится» нет ответа, приходит другое чувство – безысходность. Люди в конце концов приходят к смирению с собственной участью, когда не сегодня, так завтра снаряд попадет либо рядом, либо вовсе в тебя. Да, вокруг война, но значит ли это, что нужно лечь в