Шрифт:
Закладка:
– Ты, – хрипит он. – Сегодня мы на Ты. Странный вечер. Ты странная. Или это вино такое у Резо в его трактире для заблудших душ, какое-то зачарованное. Но сейчас я тебя вижу иначе, Тина.
– Я не…
– Мы уходим. Жора. Ключ от машины мне.
– Но, – мнется охранник в нерешительности. Смотрит на меня так, будто я уже рассекреченный наемный убийца, не меньше.
– Я отдал приказ. Выполняй, – боже, сколько в нем властной силы. Это страшно и дико сексуально. – Машину сопровождения отпусти.
– Иван Ильич. Это противоречит всем…
– Это приказ. А мы с тобой идем в отрыв, штучка – дрючка, – многообещающе шепчет Демьянов мне прямо в ухо. Странный организм – огненное дыхание мужчины обжигает ухо, но горят в нем совсме другие органы. И это жутко приятно и пьяняще. И хочется идти за жертвой на край света. Только жертва ли он? Или я? Или мы оба? Резо прав, я глупая курица, попавшая расставленные мною же силки.
Глава 28
Демьянов
– Где ты? – капризный тягучий голос Зои льется из мобильника, вызывая глухое раздражение. Странно, она ведь никогда не звонит, даже не замечает, что меня нет дома неделями. А тут…
– От тебя подальше, – хмыкаю я, бросая взгляд на скукожившуюся на пассажирском сиденьи фигурку «оторвы», пускающей слюни в ладошку, трогательно подложенную под щеку. – Что ты хочешь. Зоя?
– Твою голову на блюде, Демьянов.
По телу бегут мурашки. Хотя, я прекрасно знаю, что моя «любящая» супруга меня ненавидит. Могла бы и не утруждаться объяснениями. Гена другая Совсем другая, может поэтому меня тянет к ней как магнитом. Тайна в ней есть. И совсем она не уродка, которой пытается казаться. Эта чертова ее маска, больше похожа на шагреневую кожу, сжимающуюся и убийственную.
– Жаль, что не могу исполнить твое желание прямо сейчас, дорогая. Что-то еще?
– Ты с бабой, Демьянов?
– С каких пор тебе стала интересна моя жизнь?
– С тех пор, как у меня ты отнял мою. Слушай, я передумала…
– Что? Не хочешь знать с кем я, или относительно созерцания моей умнейшей тыквы на серебряном блюде? – смех у меня выходит фальшивый и натужный. Я стараюсь не разбудить женщину, доверчиво спящую рядом. Зря она так расслабилась. Черт… А ведь она меня тоже возненавидит. Или уже ненавидит. Я не могу ее понять.
– Да, ты мне нужен живой. Я хочу насладиться твоим охренением, когда заберу то, чего ты даже еще не знаешь, – хихикает Зойка. Твою мать, она сегодня явно не пила, тут что-то забористее, судя по безумию в голосе.
– Смотри не сдохни от передоза до этого момента, – бросаю трубку на торпеду. С грохотом. Скорее всего телефону каюк. Хрен сним.
– Что-то случилось? – сонные глаза смотрят на меня сквозь линзы уродливых очков. Заставляют мое дыхание выровняться. Дышать. Раз-два-три. Вцепляюсь в руль до хруста в пальцах. Этого не должно повториться. В ушах звучит скрежет металла, пахнет гарью. – Эй, все в порядке? – иду на ее голос, как на свет путеводной звезды. Давно меня не накрывала паническая атака.
– Теперь да. Судорожно выкашливаю я простые слова. – Разговаривай со мной, Гена. Расскажи мне, тебе нравится твоя жизнь?
– Она забавная, – чуть подумав, отвечает Аргентина, ежится, как крошечная птичка. – Не сказать, чтобы прямо вау, но… Работу вот себе нашла новую. Начальник, вроде, не совсем ужасный. Зарплата хорошая.
– Почему твой муж сказал, что ты шкатулка с сюрпризом?
– У меня нет мужа. – прячется в свою раковину Аргентина. Еще немножко, и я не смогу ее оттуда выковырять. – И детей нет. И не будет никогда, видимо. Так что на шкатулку я не тяну. Скорее пустая коробка из-под конфет. Вроде и не нужна, а выкинуть жалко. В ней еще можно хранить что-то. Например, пуговицы, или бусины. А почему я такая? И почему у меня нет больше мужа?
– Прости, – упираю взгляд в дорогу.
– А ты? Ты какой?
– Я даже на коробку не тяну, так флакончик, – ухмыляюсь я, не повернув головы в ее сторону. – Но жена у меня есть.
– Это она звонила?
– Да, про тебя спрашивала.
– Про меня? – в ее голосе я слышу усталость и нотки страха. Что это? Неужели боится гнева жены начальника? Или…
– Куда тебя везти? Ты же в отрыв хотела, амазонка?
– Я устала, до одури. А поедемте ко мне? У меня есть мятный ликер, сериал и…
– И ты больше не боишься бабок? Или моих поползновений в сторону твоей добродетели, а, рыба моя? – ухмыляюсь я, чувствуя себя при этом полным кретином.
– Я же страшная, забыли? – ее улыбка совсем не мягкая сейчас. Абсолютно. Эта женщина и вправду невозможная. Ее невозможно понять, прочитать, раскусить. – А к мятному ликеру я тыквенную кашу сделаю. Пшенную, на молоке с корицей. Или вам к жене надо?
Не надо. Никуда мне не надо. Я хочу кашу, я хочу сидеть на рыдване, носящем гордое название – диван. Рядом с этой дурнушкой. Пить ликер хочу мятный, смотреть сериал и не думать ни о прошлом. В котором ничего хорошего не осталось, ни о будущем. И еще я хочу ее. Так хочу, что у меня в штанах зреет ядерный взрыв, а в голове что-то немыслимое творится. Я же зверь, я хищник, я акула, рвущая конкурентов безжалостно. А она, будто вытягивает из меня тьму, и поглощает ее, превращаясь в…
– Кашу, говоришь? – тяну губы в улыбке, до трещин, до боли. – А тебя не смущает наличие у меня жены, чистенькая малышка?
– Меня смущает, что у вас кровь идет из губы, – тонкие пальцы касаются моего рта, и если бы я не вел сейчас чертову машину, то накинулся бы на эту дуру, как маньяк спермотоксикозник.
– Мы врежемся в столб, и виновата будешь ты, – хриплю я.
– Лес кругом, какие столбы? – тихий шепот звучит потусторонне.
– Тогда собьем лося.
– Жалко лося, он же не виноват, что вы… Ты такой растяпа, – ее глаза сияют в полумраке. О, черти меня раздери. – Иван, я хочу сказать… Я должна сказать.
– Ты пришла, чтобы меня убить?
Она молчит, и мне начинает казаться, что все что происходит какой-то ужасный театр, в котором я прима.
– Ну уж, убить, – наконец нарушает она затянувшуюся паузу. – Я не убийца. В кашу не стану сыпать крысиный яд, обещаю.
– А кто ты, мать твою? – рычу я, боясь услышать правду. Руль в руках пялшет какой-то дикий танец. Главное не потерять управление.
– Дура я. Так что мы едем есть кашу? После вагю, так себе, конечно предложение, но чем богаты. Кстати, вы любите мелодрамы?
– Не знаю. Но комедии ненавижу, мне их в жизни за глаза, – выдыхаю я. Выравниваю чертово дыхание, гоню прочь прошлое.
– Только чур не приставать, – хмурится Аргентина. Она права, она дура.
– Посмотрим еще, кто к кому приставать будет.
Глава 29
Аргентина (не знаю кто я сейчас)
Я – это я. Обычная, уставшая, сонная. Мне сейчас кажется, что я провалилась в какое-то зазеркалье. Или страну чудес. Влезла в кроличью нору, темную и зловещую, совсем не сказочную. Совсем.
Я не помню как заснула. Только сильные руки качающие меня, горячие и нежные. В машине вырубилась, и Демьянов принес меня домой… Точнее в ту самую кроличью нору, из которой не выбраться даже при огненном желании.
Тихо как. Я в пижаме? В той дурацкой. Которую мне подарила Динка, на кофточке написано «Шальная императрица», а шорты… Нельзя назвать шортами. Да еще и хвост к ним пришит.
Он меня раздевал. Он прикасался ко мне. Он…
– Если я не посплю хотя бы полчаса, то начну убивать, – недовольный голос несётся с пола. Закрываю глаза, пытаясь сдержать рвущееся из горла, хихиканье. Иван Ильич спит на моем одеяле, расстеленном на полу. Огромный и очень милый. Кулачок размером с кувалду, запихнул под небритую щечку, может даже слюнку пустил. Ми-ми-ми. Львы так же спят, наверное. Хищные и страшные во сне превращаются в котят. Хочется дотронуться
