Шрифт:
Закладка:
Военный министр спустился в зал суда. Разумеется, и без него прекрасно бы справились, наказание какого-то майора – это никак не уровень министра. Но Песцов… Как ни крути, всё одно к одному ложится. Главные события нынешней войны так или иначе связаны с этим недорослем, будь он неладен. И то, что парень связан, пусть и краешком, с императорской семьёй, сильно поднимает его значимость в нынешних и грядущих раскладах. Тут на авось надеяться нельзя, надо лично всё проконтролировать. Не ровен час, спросит государь, и придется отвечать. А если подчиненные, ведомые жалостью, сребролюбием или родственными узами дадут поблажку стервецу? Как бы карьере конец не пришел.
Кречетов опасался напрасно. Военный прокурор, явив чудеса работоспособности, за сутки собрал материал обо всех случаях злоупотреблений, учиненных Филиновым за семь лет, проведенных на должности начальника центрального призывного пункта. Одного этого хватало на то, чтобы законопатить майора на рудники до конца жизни. Но был один момент, заинтересовавший генерала: все свои дела Филинов проворачивал за деньги, и каждую мздоимнутую копеечку тщательно записывал в гроссбух с указанием, когда, от кого и за что получил. О Песцове же записей не было.
Едва прокурор закончил обвинительную речь, как министр поднял руку, прося слова. Получив разрешение судьи, он поднялся, подошел к клетке, за которой лупал глазами теперь уже бывший майор.
- Скажите, кто и сколько заплатил вам за исправление предписания Песцова?
Круглые глаза толстяка гневно сузились:
- Никто не платил. Это была его кара за отказ вступить в род Филиновых!
Кречетов некоторое время присматривался, но признаков игры или попыток скрыть правду не увидел. Конечно, такие вещи стоит проверить в присутствии сенсора, но генерал и без того чувствовал, что Филинов говорит именно то, что думает. Единственный вывод, который следует из этого факта: он полный идиот. И тогда возникает другой вопрос: ведь не может человек внезапно поглупеть. Хотя и это стоит проверить: магическое вмешательство в разум всегда можно выявить. Так кто же принял его на службу, поднимал в званиях и пристроил на полезное место? Это – дело для внутренней безопасности. Приказание нужным людям будет отдано завтра с самого утра.
Измотанный ожиданием Журавлев уже решил уже ложиться спать. Но не успел он откинуть покрывало с кровати, как в дверь постучали. Стук был громкий и отчетливый. Так стучат люди, уверенные в своём праве беспокоить кого угодно в любое время дня и ночи, невзирая на звания и должности.
Генерал открыл дверь номера. На пороге застыли два офицера.
- Господин генерал-лейтенант, пожалуйста, пройдемте с нами.
Приглашение прозвучало как приказ, но Журавлев не обратил на это внимания. Главное – конец ожиданию. Сейчас огласят вердикт: сразу в отставку, или дадут два года дослужить. И если дадут, пусть не два года, а хотя бы месяц – он им всем покажет, каждого вывернет наизнанку!
От таких мыслей у генерала воинственно встопорщились усы, глаза сверкнули боевой яростью: «Ишь ты! Вздумали докладывать наверх через голову! И даже не подозревают, идиоты, что вычислить, кто и кому настучал, проще простого»!
Перебирая в уме, кому какую кару он назначит, генерал следовал за сопровождающими его офицерами, не глядя по сторонам. Проигнорировав табличку, он вошел в открытую перед ним дверь и лишь тогда очнулся от кровожадных мечтаний. Перед ним был зал суда. И судьи уже заняли свои места.
- Что же вы встали, господин Журавлёв? – раздался рядом знакомый голос.
Слишком хорошо знакомый. Ненавистный выскочка Кречетов обошел Журавлёва, когда шло назначение на должность военного министра. Наверняка всё решили связи и деньги. А будь сейчас министром он, Журавлёв, всем бы показал, где раки ночуют!
- Проходите, проходите, господин генерал-лейтенант, - настойчиво повторил Кречетов. Вон туда, пожалуйста.
Рука министра указывала на недлинную скамейку, отделенную от зала деревянным барьером. «Они что, судить меня вздумали!» - всколыхнулась в генеральской груди волна гнева. – «Ну да ничего, увидите, как держится старая гвардия. Всех, всех бы вас…»
Стараясь не сутулиться, Журавлёв добрел до скамейки, уселся и, надменно подняв голову, приготовился слушать.
Прокурор поднялся со своего места, взял со стола лист бумаги.
- За систематическое манкирование должностными обязанностями, за хищение государственных средств в особо крупных размерах, за подрыв обороноспособности империи, за невыполнение плана подготовки к отражению массированного наступления войск Дикого поля, повлекшее за собой значительные человеческие и территориальные потери, повелеваю…
Журавлев слушал и не верил: как они посмели? С позором! Без мундира! Возместить в трехкратном размере! Да он их всех сейчас в бараний рог…
Бывший начальник Южного военного округа вскочил с лавки.
- Меня, боевого генерала!.. – проревел он и тут же, схватившись за грудь, сполз на пол.
- Готов, - констатировал дежуривший на всякий случай врач.
Кречетов пожал плечами. То, что непосредственный виновник отправился к предкам, ничего не значит. Род отвечает за каждого своего члена. Приговоренную императором компенсацию Журавлёвы всё равно будут обязаны заплатить. И опять вопросы: почему такого неадекватного человека держали на столь высоком посту? В этом, безусловно, есть и его вина. Несмотря на хвалёный армейский принцип единоначалия, сменить руководителя такого уровня без согласования он не мог. Но каждый раз, стоило ему поднять вопрос о замене начальника ЮВО, находились желающие оставить всё как есть. А он, Кречетов, своё мнение не продавил, хотя и мог. Не захотел портить отношения с высокими родами. Теперь же стоит задуматься: для чего это было нужно тем самым высоким родам? Нужно без промедления позвонить генералу Пастухову, поделиться с ним своими соображениями. Это уже не внутреннее армейское дело, тут потухлей запашок тянется.
Ночью все видится иначе, даже если иметь дарованную Предком способность ночного зрения. Возможно, будь к моменту остановки чуть посветлее, Олег не выбрал бы для ночёвки это место. Но теперь было поздно каяться, всё уже случилось.
Как и предыдущей ночью, Песцов нашел подходящие развалины, закатил в них багги, постелил коврик и спальник и принялся за еду. Примерно к середине позднего ужина он насторожился: откуда-то доносился невнятный и смутно знакомый шум. Что это могло быть?
