Не успел Ваня эту мысль додумать, как венки один за одним на дно пошли. Расплывались по темной воде круги, с шипением гасли лучины да свечи, и вскоре ничего на речной поверхности не осталось, она вновь стала гладким черным зеркалом, и вновь вода в нужную сторону потекла.

— Ну, дела… — выдохнул парень и с опаской руку свою из воды извлек, помог себе другой рукой сведенные судорогой пальцы разжать, уставился на серьгу.

Кожа на ладони каким-то чудом нетронутой оказалась, а украшение из черненого стало серебристым почти до белизны, будто только-только металл отлили, и он не застыл еще даже, так сверкал от звездного света. Ваня долго серьгу рассматривал, а потом спохватился. Пора было к ведьме возвращаться, в условленное место.

Встав с дощатого настила на подрагивающие ноги, он огляделся машинально, но коня, естественно, и след простыл. Жалко-то как, на коне быстрее. Да и животина была знатная. Авось сыщется потом. Звуки с праздника никак не изменились: все то же пение, смех, пьяные выкрики, какими мужики друг друга подбадривают, пытаясь столб покорить да достать новые сапоги. Кажется, произошедшее здесь колдовство до народа не докатилось.

До условленного места Ваня за полчаса добежал, запыхался. Ведьма уже ждала его, сидя на земле. Неподалеку паслись оба ее коня. Вороной красавец взглянул на парня хитрым глазом, фыркнул и разве что язык не показал.

— У-у-у, проклятущий! — Ваня погрозил ему кулаком.

— Принес? — спросила ведьма.

— А то как же, — кивнул парень, протягивая ей украшение. — Все сделал, как ты и велела.

— Садись тогда и обожди немного, — ведьма спрятала серьгу, махнула на траву рядом с собой, и Иван сел, принялся ее украдкой рассматривать.

Она пыталась одной рукой пробку деревянную из бурдюка вытащить, так как другая рука у нее замотана была в испачканную чем-то темным тряпку.

— Руку сбедила? — робко спросил ее Иван.

— Пришлось. Ерунда, заживлю потом.

— Я помогу?

— Помоги, — ведьма протянула ему бурдюк, и он легко выдернул пробку.

— Держи вот так, ровно, — велела она, и принялась тряпку с руки разматывать. — И о том, что сейчас увидишь, никому ни слова, понял? Для твоей же безопасности. Я не знаю, как ваш народ отреагирует на то, что я с Демирой сделать собираюсь. Так что лучше никому не знать, что ты в этом замешан был.

— Да понял я, не дурак.

— Вот и чудно, — размотанная тряпка слетела с ее руки и, вспыхнув, сгорела — на землю один пепел осыпался.

Ведьма разжала бережно тонкие пальцы, и Ваня увидел, что поперек ладони ее рана зияет глубокая, кровит, но несильно. А из этой раны тянется к ночному небу небольшой цветок такой красоты, какую только в сказках бабкиных встретишь.

Был он весь из живого огня, тлел теплым светом, мерцал полупрозрачными стрельчатыми лепестками, и так хотелось к нему прикоснуться, что аж ладонь зудела, но Ваня не смел, будто знал, что от его грубоватых рук красота такая погибнет тут же.

Ведьма тем временем занесла ладонь над бурдюком и наклонила ее у горлышка, будто водицу перелить хотела.

— Иди, родимый, — прошептала она, и цветок действительно потек огнем по ее ладони, по тонким пальцам прямо в бурдюк.

Ваня с сожалением смотрел на это: цветка было жаль до слез. Но он все равно сидел смирно, пока весь волшебный огонь не ушел из ладони ведьмы. Тогда она подхватила с земли пробку и плотно приладила на место.

— Вот и все, Ваня, — вздохнула она. — Очень ты меня выручил, считай, искупил свой предыдущий поступок. И перед цветком устоял, молодец. Нет в тебе ни злобы, ни зависти, ни жадности.

— А что это за цветок такой чудесный? — прошептал парень. — Неужели..?

— Да, он самый, — улыбнулась ведьма. — Я тебя за помощь отблагодарю.

С этими словами она полезла в свою сумку и извлекла оттуда нитку каменных бус. Ваня узнал их, сам ведь в ведьминых вещах рылся там, в лесу, да не взял. Счел за безделицу. А вещь-то непростая, видать.

Ведьма потеребила бусы в пальцах и взглянула на Ивана своими зелеными глазами из-под длинных ресниц, задумалась…

— С хозяином лесным ты сладил, — молвила, наконец. — Так быть тебе охотником, Ваня. Любой след читать будешь и все повадки звериные знать, — с этими словами ведьма стащила с нитки несколько камней, выбрала один, красивый, цвета гречишного меда, со сверкающими песчинками под гладкой поверхностью, и протянула парню.

Ваня взял аккуратно, двумя пальцами, и непонимающе на камень уставился.

— В уста вложи, — велела ведьма. — И скажи про себя, что дар принимаешь.

— Дар?! — глаза у парня на лоб полезли.

— Дар, — кивнула она. — Не бойся, человек один со мной так расплатился за услугу. Завещал. Всю жизнь волком одиноким прожил, все равно бы в могилу с собой унес. А охотником был знатным, да потом слепнуть начал… Неважно, в общем. Забирай, заслужил.

— Спасибо, — одними губами прошептал парень. — Только я потом лучше, дома.

— Дело твое. А мне идти пора. И ты иди, Ваня. Не знаю я, как на берегу все сложится, но лучше не рискуй понапрасну, ступай домой. Ах, да., — ведьма снова зарылась в сумку и вытащила свой кошель, испачканный землей. — Половина твоя…

— Не надо, — покачал он головой. — Дар куда больше стоит, я знаю. Я сам заработаю.

— Значит, я точно в тебе не ошиблась, — улыбнулась ведьма. — С разбойниками не связывайся больше. И все у тебя будет хорошо.

Они распрощались, ведьма пошла по склону к реке спускаться, а Ваня в город отправился, в родимый дом.

Жил он потом долго, женился на соседской девушке, детей много завел, заботился да ремеслу своему обучал. И все у него действительно было хорошо…

Глава 12

Главный купальский костер трещал, жарко полыхал, облизывая ночное небо и затмевая искрами звездную дорогу. Мимо пролетали, весело хохоча, люди, сцепившись руками в огромный хоровод. Их лица, освещаемые пламенем, сливались в сплошную ленту, которая все вилась и вилась, как уроборос, заканчиваясь и тут же начинаясь заново.

Вокруг горели костры поменьше, через которые прыгали по двое, стараясь удержаться за руки и тем самым снискать себе семейного счастья. Или по одиночке, чтобы очиститься священным купальским огнем.

Вель сидел на песке, и все вокруг — люди, костры, песни, танцы — мелькало где-то на грани сознания, не вызывая ни любопытства, ни веселья, ничего. Наемник практически не замечал всего этого, потому что неотрывно смотрел на нее…

Женщина, самая красивая, какую