на всякий случай, — но не закончила его, потому что так и не придумала, зачем он ей нужен. А теперь его время настало.

Заготовка нашлась на самом дне. Это был большой, почти необработанный кусок гранита неправильной формы, посверленный с двух сторон крест-накрест. В отверстия были продёрнуты кожаный шнурок и тонкая серебряная цепочка. На шнурок было надето несколько костяных бусин, а на цепочке болтались две подвески, одна в виде четырёхлистного клевера, другая в виде цветка. Амулет был почти готов: не хватало только предохранителя.

За ним-то Ри и пошла на центральный рынок. По крайней мере, такая была у неё легенда. Всегда можно было скрутить какой-нибудь простенький предохранитель из медной проволоки, но в неприметном ларьке на базаре работала девушка, которая вывела на Ри последнего клиента. И теперь, если она собиралась разобраться с ночным нападением, ей надо было выведать о нём побольше.

Ри не любила это место, кроме, разве что, птичьего рынка, теперь по понятным причинам пустого. Когда она приходила сюда с родителями, здесь было шумно, скучно и уныло. В вещевых рядах надо было мерять вещи за шторкой, пока продавщица, держа в руках зеркало, что-то втолковывает другому покупателю, или смотреть, как мама вертит в руках очередную синтетическую кофточку и возмущается, что она плохо сшита. Во фруктовых надо было ждать, пока взрослые выберут персики или вишню, не самые красивые, а какие подешевле, потому что денег вечно не хватало, а как стало хватать — случилось всё это, и родители уехали, и парень уехал, а Ри осталась тут. Но хуже всего было в мясных рядах. Пока она была маленькая, она просто сжималась в комочек и старалась не смотреть по сторонам, чтобы не видеть висящие на крюках туши и окорока, не смотреть в сонные глаза свиным головам, не дышать этим тяжёлым воздухом. Когда Ри стала постарше, она начала отпрашиваться и надолго зависала перед лотками со специями. Там всегда пахло пряно и остро, и сами специи были яркими и красивыми, а от их названий кружилась голова. Торговали там женщины в разноцветных бархатных костюмах. Мама всегда называла их наряды цыганскими, а Ри они нравились…

На ступенях центрального рынка она тряхнула головой, отгоняя непрошенные воспоминания, незаметно похлопала себя по карману, чтобы убедиться, что никто не вытащил серебряную ложку, и вошла под сумрачные своды.

* * *

Теперь здесь пахло не сырым мясом, яблоками и маринованными огурцами, а пылью, плесенью и подмокшей извёсткой. На прилавках громоздились пирамиды из консервов. Женщины в бархатных костюмах, правда, никуда не делись, но торговали уже не специями, а всяким разным дурманом.

Ри подошла к киоску, на двери которого красовалась выцветшая табличка «Ключи. Ремонт часов». Половина стёкол в нём была выбита и заменена фанерой, но его хозяйку это немало не смущала. Она сидела и вдохновенно ковырялась в шестерёнках тяжёлого механического будильника.

— Гуль, посмотри на меня!

На Ри воззрилась пара тёмных, как перезрелая вишня, глаз.

— Давно тут стоишь? Я тебя не заметила.

Ри сделала вид, что смотрит на наручные часы.

— По моим соломенным…

— Ладно, можно не продолжать. — Гуль с сожалением отложила в сторону отвёртку. — Какими судьбами?

— Сегодня ночью меня хотели ограбить.

— И много вынесли?

— Ничего. Говорю же: хотели ограбить. Не фартануло.

— Значит, и говорить не о чем, — сказала Гуль устало. Ей явно не терпелось вернуться к будильнику. — Что ты хочешь от меня?

— В день ограбления у меня клиент забирал заказ. Есть подозрение, что и в комнату ночью полез тоже он. Ну, или кто-то по его наводке.

— А я здесь при чём?

— Он сказал, что узнал про меня от тебя. Ты, мол, ему посоветовала…

— Это ты сейчас на что намекаешь? Что я его на твою комнату навела? — Тёмные глаза Гуль ярко полыхнули. Ри показалось, она даже услышала хлопок магниевой вспышки. — Больно оно мне надо!

— Тихо, тихо. Я ни на что не намекаю. Я просто хочу узнать про этого парня всё, что тебе известно. Я заплачу, не переживай. — На этом месте Ри вытащила из кармана главный козырь — серебряную ложку, унесённую из дома Васильчиковых. Гуль заметно оживилась.

— Ладно, выкладывай.

Ри в красках описала странного клиента: его внешность, манеру говорить и держаться, щедрый задаток и не менее щедрую оплату — всё, что могло иметь значение для опознания. Гуль слушала и хмурилась, и только когда речь зашла о кофе и текиле, закивала, давая понять, что знает, кто это.

Про попытку ограбления Ри рассказывала коротко, обходя стороной присутствие во всей этой истории Дана. Ей не хотелось впутывать в это дело ещё и его. По крайней мере, прямо сейчас. Про зависший на окне булыжник она тоже ничего не говорила.

— Вот уж не думала, что он до такого опустится… — задумчиво протянула Гуль. — Он больше игрок. Вот в карты ободрать как липку, это да. А чтобы в дом ломиться…

— А звать его хоть как? И где искать?

— Звать не надо, искать тоже, он сам ещё найдётся… — Гуль потянулась к ложке, которую Ри всё это время сжимала в руках. — А теперь давай, что обещала.

— Так не пойдёт. — Ри спрятала ложку за спину. — Мне надо знать, чего от него ждать. Сам он полез, или за ним кто-то стоит?

Гуль ощутимо напряглась. Ей нужно было это серебро, но и сдавать выгодного клиента не хотелось.

— Слушай, не ссы. Он тебе ничего плохого не сделает. Говорю же, он в целом безобидный.

— Я тебя поняла. — Ри пожала плечами и развернулась, делая вид, что уходит.

— Эй, погоди, а как же…

— Она мне самой пригодится. Я на неё охранные чары наведу. Мне же надо будет от этого твоего загадочного товарища защищаться.

Гуль тяжело вздохнула.

— Хорошо, уговорила. Это Дим. Где живёт, не знаю, но на Речном у него игорный дом.

— Прям в самом вокзале?

— В пятиэтажке сразу за ним. Вроде как они там собираются в семь по нечётным дням.

— И как туда попасть?

Гуль удивлённо вскинула брови:

— Я почём знаю? — и снова взялась за отвёртку, показывая, что разговор окончен. — А теперь гони ложку.

* * *

Ри обменяла браслетик для удачи на предохранитель и зашагала к выходу с рынка. Её так и подмывало