Петровна вновь замолчала, в глазах старушки появились слезы.

— Даже Настиным родителям это всё рассказать смелости у меня не хватило, не то что полиции. Да и толку с той полиции? — судорожно всхлипнув, задала она риторический вопрос. — Это же аристократы, стоит им только узнать про свидетельницу, они же меня просто убьют.

И соседка горько зарыдала, уже не сдерживаясь.

— Вы чего, Петровна? — вздохнул я, приобнимая старушку за плечи.

— Да что за жизнь-то такая пошла? — подвывая, всхлипнула Петровна. — Настенька такая хорошая девочка, как же жалко её, а я ей помочь боюсь. Такой грех на душу беру, а страшно. Времена нынче такие — никто никому не поможет!

Я погладил её по плечам, а Петровна неожиданно заявила:

— Но я ведь тебе не просто так это рассказала.

— А зачем? — уточнил я.

— Напиши анонимочку, Игорёк! — предложила Петровна, вцепившись в мою руку. — Отнеси в полицию. Глядишь, и поможет это Настеньке. А я старая, меня поймают.

— Хорошо, напишу, — пообещал я, — но вы больше никому!

— Конечно, никому! Жить-то мне хочется, — закивала старушка. — Какой же ты всё-таки хороший. Может, мы и вправду так поможем Настеньке.

Помочь обязательно нужно, тут я с Петровной был полностью согласен. Но явно не анонимкой.

— Как герб-то выглядел, Петровна? — спросил я, возвращаясь к теме.

— А я его даже нарисовала, чтобы не забыть, — заявила соседка и полезла в карман своей куртки. — И как раз случайно с собой захватила.

Ага, случайно захватила и случайно Спиридона выгуливала до самой ночи — пока я мимо не прошёл. Конспиратор из Петровны так себе, но если она нарисовала герб, это очень хорошо.

Соседка тем временем достала свёрнутый вчетверо листок бумаги, развернула его и, убедившись, что это то, что нужно, вручила мне.

— Вот он, Игорёк!

Быстро взглянув на рисунок, я совершенно не удивился, когда увидел тот же родовой герб, что был у машины, на которой Настя приехала к дому в тот вечер, когда мы с ней разговаривали. Художница из Петровны вышла не сильно лучше, чем конспиратор, но не узнать такие элементы герба, как подкова и перекрещивающиеся меч со стрелой, было невозможно.

Я не знал, кому принадлежит этот герб, но узнать это не составит большого труда. А вот что делать потом? Обращаться в полицию? Тут я полностью разделял мнение Петровны: это дело не то чтобы безнадёжное, но близко к тому. Как теперь работает в Екатеринбурге полиция, я видел.

Пообещав соседке завтра же отнести анонимочку куда следует, я отправился домой.

Несмотря на позднее время, отец ещё не спал. Разложив на кухонном столе свои инструменты, он самозабвенно ковырялся в старом, ещё дедовском, радиоприёмнике.

Сколько себя помню, этот агрегат никогда не работал. Отец всё хотел его починить, консультации у опытных мужиков на заводе брал, даже детали нужные прикупил, но все руки не доходили.

— О, Игорь, ты разве не утром собирался прийти? — спросил отец, когда я прошёл на кухню.

— Встреча закончилась рано, — ответил я и указал на приёмник. — А ты чего это вдруг о нём вспомнил?

Отец смущённо пожал плечами и ответил:

— Да вот, решил, что надо довести дело до конца. Всё равно не спится. Даже в гараж сбегал, чтобы запчасти принести. Давно уже лежали, да я всё никак не мог закончить.

Я улыбнулся и заглянул в чайник. Внутри оказалось воды на самом дне, так что пришлось открывать кран.

— Чай будешь? — спросил я.

— А, давай! — махнул рукой отец.

Пока я возился с чайником, на кухню заглянула мать. Завязывая халат, она с неодобрением посмотрела на разложенные по обеденному столу детали, но ничего по этому поводу не сказала, зато задала вполне логичный вопрос:

— Вы чего не спите, полуночники?

— Чаю решили выпить, — ответил я, водружая чайник на плиту. — Будешь?

— Нет, я только водички, — отмахнулась мать. — Не буду в ваши мужские дела лезть.

Выпив воды, она отправилась обратно в спальню, а я дождался, когда вода закипит, и организовал нам с отцом по чашке чая.

Пили, не спеша. Отец, окружённый деталями радиоприёмника, потягивал напиток и довольно жмурился, периодически бросая на меня взгляд. Но я не спешил делиться своими успехами на любовном поприще, а настаивать он не мог — характер не позволял. Хотя, как и любому отцу, ему явно было крайне интересно.

— А мне тут обещают классное руководство дать, — решил поделиться отец со мной новостью, когда мы выпили уже по половине чашки. — Денег будет больше. Немного, конечно, но кое-что всё-таки перепадёт сверх обычной ставки.

Я улыбнулся. Теперь понятно было, чего он не спит.

Это, пожалуй, были первые хорошие новости о его карьере с тех самых пор, как на заводе всё пошло наперекосяк. Вот и волновался отец, не мог уснуть, а чтобы совсем уж без дела не сидеть, достал дедовский радиоприёмник.

— Поздравляю, — искренне произнёс я.

— Спасибо, Игорь, — вздохнул отец. — Смотрю я на вас с Катей порой и думаю, что мне повезло в этой жизни столько раз, сколько не многим может повезти.

Я улыбнулся в ответ на его слова, и в этот момент в дверь позвонили.

Мы с отцом одновременно взглянули на настенные часы и переглянулись.

— Ты кого-то ждёшь? — спросил я.

Отец пожал плечами, и я пошёл открывать. Неужели Саня опять? Так, вроде не с чего, Влад ещё должен в больнице лежать. Кто это тогда?

Взглянув в глазок, я увидел на лестничной площадке четырёх мужчин: троих в полицейской форме и одного в гражданском, с папкой в руке.

И сразу же мысли одна за другой застучали изнутри по темечку.

Неужели Олег написал на меня заявление?

А может, друзья «спортсмена»?

Или нашли в стене нашего гаража спрятанный мной пистолет?

Гадать можно было сколько угодно, но толку от этого никакого. Поэтому я открыл дверь. Однако впускать в квартиру четверых мужиков не спешил, а встал в проёме, перекрыв его.

— Воронов Василий Петрович здесь проживает? — даже не поздоровавшись, спросил тот, что был в гражданском.

— А что случилось? — спросил я, немного растерявшись: ну никак я